Оноре Бальзак - Кодекс порядочных людей, или О способах не попасться на удочку мошенникам

Нынче юридическая наука достигла таких высочайших степеней совершенства, что даже контракт, составленный по всей форме и превосходно истолкованный, порой не означает вовсе ничего; и кто-то еще надеется в этих условиях обойтись без нотариусов, которые представляют собой своего рода компании, страхующие от туманных формулировок, или без стряпчих, которые в сфере правосудия — все равно что старинные секунданты на судебном поединке! [102] Судебный поединок — средневековый способ разрешения спора путем вооруженной борьбы в присутствии суда. Секунданты эти вооружали бойцов, надевали на них кирасы, проверяли, остро ли наточены шпаги, а затем каждый уверял собравшуюся толпу, что прав именно его подопечный. Черт подери! Будем справедливы и признаем за теми и другими служителями правосудия древнее монархическое и феодальное достоинство.

Признаем также, что деятельность этих служителей претерпела значительные изменения, что сами они преобразились чудесным образом, и воздадим должное бесконечному совершенствованию рода человеческого, которое никого не обходит стороной.

Кто такие были в прежние времена стряпчий и нотариальный советник? Самые угрюмые и неприятные существа в мире: стряпчий всегда ходил в черном, нахлобучивал на голову пышный классический парик, говорил только о чужих делах, причем употреблял варварские слова, оскорблявшие слух; зарывшись с головой в горы ветхих бумажек, он исследовал купчие, покрытые вековой пылью, и, до смешного преданный своему клиенту, был готов ради него разбиться в лепешку; стряпчие никогда не бывали в свете и проводили время только в своем кругу; наконец, стряпчий, который сорил деньгами, слыл чудовищем, а того, который отважился бы приехать в Шатле [103] В замке Шатле, разрушенном в начале XIX века, располагался до Революции королевский суд. в экипаже, сочли бы умалишенным. По прошествии полувека, проведенного в тяжких трудах на ниве судопроизводства, стряпчий уходил на покой и удалялся в загородное поместье, где единственной его забавой было наблюдение за стаями ворон, напоминавшими ему достопочтенную корпорацию стряпчих в дни общих собраний. В конце концов стряпчих стали воспринимать как тихих безумцев, не представляющих опасности для окружающих.

Совсем напротив, нынешний стряпчий [104] Должность, созданная в 1791 году; стряпчими, или ходатаями по делам, назывались министерские чиновники, в чью обязанность входило представлять стороны в суде; до Революции эти обязанности исполняли прокуроры. — юноша любезный, веселый и остроумный, одетый не хуже, чем любой из завсегдатаев кофейни Тортони [105] Кафе на бульваре Итальянцев, славившееся своим мороженым. ; он посещает балы, празднества и концерты; жена его своими туалетами затмевает славнейших придворных красавиц; наш стряпчий презирает все, что не элегантно; кабинет его подобен будуару, а библиотеку свою он носит в голове; он смеется над вещами самыми серьезными, ведь наша прекрасная Франция тем и хороша, что здесь все принимают шутя. «Мы лишим его права собственности, мы возбудим против него судебное преследование», — все это произносится тоном Полишинеля. Стряпчие разъезжают в кабриолетах, играют в экарте, их писцы сочиняют водевили [106] Возможный намек на плодовитейшего драматурга Эжена Скриба (1791–1861), который начал литературную карьеру в бытность свою мелким клерком в конторе стряпчего Гийонне-Мервиля — той самой, где после него служил в той же должности Бальзак. , и, если верить им, никому это еще не повредило.

Нотариусы дольше сопротивлялись совершенствованию; их убеждения дольше противостояли новым идеям; но в конце концов и они захотели стать наравне с веком, так что ныне нет ничего более обыкновенного, чем гостиная, где танцуют нотариус, врач, стряпчий, судебный исполнитель и судья. Если бы Господь благоволил прибавить к ним еще и священнослужителя, можно было бы спокойно умереть прямо на балу; ведь при вашем последнем вздохе присутствовали бы представители всех четырех средневековых факультетов: права, медицины, богословия и свободных искусств, и вы бы успели даже составить завещание по всей форме.

Остались еще простаки, которые воображают, будто в обязанности стряпчего входит посещать Дворец правосудия, помогать своим клиентам и выискивать для них в Своде законов полезные статьи, а в обязанности нотариуса — составлять договоры и вникать в намерения договаривающихся сторон; все это годилось для прошлого века, где всякая вещь обретала идеальную форму, всякое сословие имело набор непременных обязанностей; нынче же все монетизировано ; теперь не говорят: господин Такой-то был назначен генеральным прокурором при кассационном суде, чтобы защищать интересы своей провинции, как делал некогда Лашалоте [107] Генеральный прокурор Бретонского парламента Луи-Рене Карадек де Лашалоте (1701–1785) отстаивал право Бретани не платить чрезвычайные налоги и был за это подвергнут аресту, суду и ссылке. . Нет, теперь говорят иначе: господин Такой-то только что получил прекрасное место генерального прокурора при кассационном суде, он будет получать двадцать тысяч франков жалованья, а заплатил за назначение сто тысяч; значит, он вложил свои деньги из двадцати процентов годовых.

Нынче ни стряпчим, ни нотариусом не становятся ради того, чтобы исполнять профессиональные обязанности; конечно, люди, избравшие этот род деятельности, догадываются, что при случае им придется посещать Дворец правосудия или составлять разные документы и описи имущества, но в первую очередь они думают совсем о другом: положим, должность стоит двести тысяч франков… а приносить она будет двадцать тысяч; значит, я вкладываю деньги из десяти процентов. Выходит, покупать должность нотариуса или стряпчего выгоднее, чем покупать недвижимость: землю или дома. Надо признать, что во Франции научились превращать пустые слова в источник дохода. Нынче все сводится к одному, во всем видят большую или меньшую продуктивность ; осталось только понять, какого рода этот продукт! Из чего он делается? В этом-то и загвоздка.

Положим, одному человеку сказали: «Вот тебе серебряный галун; обшивай им только обшлага и воротник; бери моток и пользуйся без стеснения», — и вот уже все кругом так же страстно мечтают о галунах, как беременная женщина — об исполнении своего каприза; галуны покрывают все и вся, и что в результате? В один прекрасный день мотку приходит конец; галуны кончились.

Ваш кошелек — тот же моток! Однажды законодатель сказал нотариусам и стряпчим: «Вперед! Галунов не жалеть!»; они усвоили урок, и с тех пор, сколько бы короли, включая Карла IX с его Муленским ордонансом [108] Ордонанс о реформе юстиции и унификации судебных процедур, изданный Карлом IX в 1566 году. , ни пытались этому противостоять, моток продолжал разматываться и проматываться.