Игорь Скорин - Я отвечаю за свою страну

За соседним столиком сидела большая веселая компания. В глаза сразу бросилась молодая высокая женщина с длинными пепельными волосами, посеребренными под седину, и большими серыми глазами. Не так уж часто мы видим настоящих красавиц: разве что на сцене театров, на экране кино, на обложке иллюстрированного журнала, изредка через стекло проезжающей автомашины. А тут совсем рядом, за соседним столом, одна из них. Встречи с красотой всегда неожиданны… но мои спутники встали, пришлось подняться и мне. Когда мы выходили из зала, красавица танцевала с невысоким русоволосым молодым мужчиной.

Потом случайные и удивительные встречи с ней происходили почти ежедневно. За все время мы не сказали друг другу ни слова, я вообще не слышал ее голоса, не знал ее имени, кто она, откуда. Но где бы я ни был: на пляже, в Ривьере, в ресторане «Старая мельница» на горе Бытха или просто в продуктовом магазине, я почему-то обязательно сталкивался с ней нос к носу или видел издалека — иногда одну, иногда в компании. Я так и не уловил, выделила ли она меня из толпы или нет.

Постепенно я рассмотрел и остальных. Помимо русоволосого мужчины, своей уверенностью напоминавшего известного киноартиста, было еще двое мужчин с большой разницей в возрасте, но до того похожих, что я называл их про себя «отец» и «сын». Женщины при них часто менялись. Дольше других с «сыном» ходила брюнетка под стать «моей» красавице — одного с ней роста, хорошо одетая, с длинными волосами, заплетенными в косички. При наших встречах она пристально рассматривала меня, иногда даже оборачивалась вслед.

Наступил конец октября, температура резко упала, пошли дожди — стало ясно, что сезон кончился. Мои друзья уехали, а я остался еще на несколько дней.

Красавицу я уже не встречал и решил, что она уехала. В день отъезда перед зданием аэропорта я неожиданно увидел всю честную компанию на «Волге» с ленинградским номером. Посадку долго не объявляли, и я успел просмотреть все свежие газеты, прежде чем очередь начала двигаться. И тут близко, несколько в стороне, я снова обнаружил свою красавицу и русоволосого. Это было совсем неправдоподобно: мало того, что мы уезжаем в один день, оказывается, мы еще и живем в одном городе!

Она ничего вокруг не видела, настолько была занята прощанием: терлась о щеку мужчины, что-то шептала, нежно целовала. Весь полет я продремал, утомленный дорожными сборами и долгим ожиданием. Еще раз я ее увидел в черной машине, отъезжавшей от аэропорта уже в Ленинграде. Словно частица еще одной жизни прошла мимо меня, как в театре теней или немом кино. «Больше я ее никогда не увижу и вскоре позабуду, как всех тех красавиц, которых встречал раньше, которыми со стороны восхищался, а осталась от них на душе только смутная грусть», — подумал я в тот момент.

…Все в моей жизни отмерено не на дни — на года: встаешь рано, бреешься электробритвой, ешь яичницу, пьешь растворимый кофе; за длинную дорогу успеваешь проглядеть газеты или свежий журнал. Родная обитель встречает запахом присутственного места. В девять тридцать — пятиминутка, когда узнаешь обо всех происшествиях в городе за минувшие сутки. Потом вереницей идут люди — плачущие, требующие, угрожающие. У всех что-то наболело, все хотят срочного ответа и все по-своему правы. У кого-то не вернулся с рыбалки сосед-одиночка, не пришла с прогулки мать с тяжелой формой атеросклероза, не пишет из Сибири сын, а письма, посланные в его адрес, назад не возвращаются…

Весь день ни минуты отдыха — разъезды, телеграммы, междугородные разговоры. И все люди, люди целый день. После работы меня спокойно можно вешать на просушку, но впереди еще обратная дорога. Уже темно, полупустые вагоны, полуспящие пассажиры, усталая тишина. Дома вопреки советам врачей съедаю полный обед и на час ложусь отдыхать. Затем читаю что придется, иногда смотрю телевизор: наслаждаюсь ночным балом фигуристов или болею за нашу хоккейную дружину. Изредка ко мне приходят гости, случаются дни рождения у друзей, выход в театр или кино. Все это, если тихо на работе.

Дней через десять после возвращения из отпуска на очередной пятиминутке в кабинете начальника отдела уголовного розыска я застал много народа.

— Ты-то мне и нужен, — позвал меня начальник. — На, прочитай, — и протянул два аккуратно исписанных листа бумаги. Это был протокол осмотра места происшествия. Все написанное сводилось к следующему: 15 ноября в пять часов утра во время обхода территории ночной сторож ЖЭКа № 17 Калининского района Евдокимова у входа в столярную мастерскую во дворе дома номер 48 по проспекту Металлистов обнаружила труп неизвестного мужчины, о чем сразу же сообщила в милицию. Присутствовавшая при осмотре судебно-медицинский эксперт Гуревич определила возраст погибшего — от тридцати пяти до сорока лет, рост и телосложение средние, волосы светлые, нос прямой, вставных зубов и коронок нет. На затылке следы запекшейся крови, прощупывается перелом основания черепа. Одет убитый в темное демисезонное пальто, светлый пиджак спортивного покроя, серенький свитер, темно-синие брюки, черные полуботинки. Документов и ценностей при нем не оказалось. Выехавшая оперативная группа произвела осмотр территории двора и подъездов к нему. На земле следов волочения трупа или посторонних предметов вблизи него не обнаружено. Собака след от трупа не взяла.

Дела по расследованию убийств самые сложные, но там, где неизвестен и убитый, раскрыть преступление невероятно трудно. Устанавливать же личность убитого должен я; помогать мне, конечно, будут, но отвечаю за это я. С сегодняшнего дня и до того, как заполню протокол опознания погибшего, для меня не будет других дел.

Начинать надо с морга, куда доставили труп. Я и фотограф — его зовут Виталий — надеваем поверх одежды белые халаты и идем к анатомичке. Производивший вскрытие эксперт Евгеньев еще не ушел, он складывает свои записи в портфель. Всегда лучше непосредственно от эксперта узнать его мнение. Мы знакомы давно, и ему известно, что́ именно меня интересует. Говорит Евгеньев, как всегда, в сторону, на меня не глядя:

— Не вижу, за что зацепиться. Умер бедняга от удара тяжелым предметом — перелом основания и свода черепа. Смерть наступила сразу, в час — два часа ночи. Ничего в одежде и на теле не нашел, следов сопротивления не видно. — Евгеньев застегнул портфель. — Извини, тороплюсь на лекцию. — И ушел, так и не посмотрев мне в глаза.

Мы откатили столик в соседнюю пустую комнату, разложили на окне свои вещи и бумаги, зажгли дополнительный свет, проверили фотоаппарат и вспышку, после чего я снял простыню. Покойный после вскрытия был снова одет, руки сложены на груди, следы крови смыты, волосы причесаны. Он мне сразу показался знакомым. Я обошел его кругом и утвердился в мысли, что видел где-то этого человека, а когда отошел назад, по овалу и прическе узнал убитого — передо мной был «киногерой» из Сочи. Вспомнились отпуск, наши встречи, загадочная красавица, мысли на аэродроме. Конечно, я не знаю, имеет ли она отношение к убийству, но рассказать об убитом может многое. Значит, скоро мы должны встретиться, и я заметно взволновался. Виталий сразу учуял необычное.