Екатерина Коути - Недобрая старая Англия

Судебный процесс начался 11 сентября. На скамье подсудимых оказались Ньюлав, Век и шестеро юношей — Суинскоу, Тикбрум, Перскинс, Барбер, Райт и Эллис. К посыльным публика отнеслась сочувственно. Их считали «детьми рабочего класса», которых соблазнили богатые распутники, и обвинение было соответственным — всего лишь «непристойные действия между мужчинами» вместо содомии как таковой. В результате все они были отпущены на свободу, хотя с телеграфа их, конечно, уволили. «Вербовщики», Ньюлав и Век, получили, соответственно, 4 и 9 месяцев тюрьмы с каторжными работами.

Приговор был на удивление мягким, особенно если учесть, что Век выдавал себя за священника. Однако генеральный прокурор был доволен тем, что обвиняемые признали себя виновными, и готов был пойти им навстречу. Ведь если бы они стали оспаривать обвинение, пришлось бы выслушивать их показания и приглашать свидетелей. Всплыли бы имена важных особ, и не только лорда Сомерсета, а, возможно, кое-кого рангом повыше. Как писал генеральному прокурору его помощник Гамильтон Каффе: «Мне доложили… будто Ньютон (поверенный Сомерсета — Е. К. ) похваляется, что если мы продолжим, в дело будет вовлечено высокопоставленное лицо — П. А. В. Хотя я не хочу сказать, что предаю этому хоть сколько-нибудь значения, но в таком деле невозможно предугадать, что окажется выдумками, а что правдой» [49].

Загадочный П. А. В. — это принц Альберт Виктор (1864–1892), старший сын принца Уэльского и внук королевы Виктории. Замкнутый «принц Эдди» не пользовался любовью ни своей бабки, ни современников (его даже считают одним из кандидатов на роль Потрошителя). Неудивительно, что сторона обвинения решила перестраховаться. Лорд Сомерсет вернулся в Англию в конце сентября, но, вероятно, получил предупреждение от премьер-министра, сложил все полномочия, вышел в отставку и покинул страну еще до того, как 12 ноября был выпущен ордер на его арест. Последующие 27 лет лорд Артур провел на континенте. Англия не требовала его экстрадиции.

Принц Альберт Виктор

Имена лорда Сомерсета и лорда Юстона не были упомянуты на суде, что дало журналистам повод обвинить власти в пособничестве распутникам. «Почему два благородных лорда и другие известные персоны, которые, по словам свидетелей, и организовали то преступление, за которое был задержан Век, разгуливают на свободе?» [50], — возмущалась газета «Пэлл-Мэлл», рупор Уильяма Стэда. Но особенно свирепствовала радикально настроенная «Зе Норт Лондон Пресс». Ее редактор Эрнст Парк опубликовал сатиру на некоего «лорда Гоморру», под которым подразумевался Артур Сомерсет. Более того, в одной из заметок было открыто написано, что лорд Сомерсет сбежал от правосудия во Францию, а лорд Юстон — в Перу.

Однако любовь к сенсациям дорого обошлась редактору. Оказалось, что лорд Юстон никогда не уезжал в Перу. Дабы обелить свое имя, он подал на Парка в суд за клевету. По словам лорда Юстона, в дом на Кливленд-стрит он попал случайно. Как-то раз на улице незнакомец предложил ему карточку с надписью «Пластические позы. Ч. Хэммонд. Кливленд-стрит 19», «Пластические позы» — это эквивалент стриптиза, и лорд Юстон пошел по указанному адресу, предвкушая гетеросексуальные удовольствия. Каково же было его разочарование, когда Хэммонд объяснил, на чем специализируется бордель. Оттолкнув Хэммонда, лорд Юстон бросился прочь из капища греха. По крайней мере, именно так выходило с его слов.

Свидетели со стороны защиты утверждали, что лорд Юстон не раз захаживал в веселый дом на Кливленд-стрит. Вместе с тем, все они путались в показаниях и забывали упомянуть главную примету лорда — его высокий рост, 193 см. Даже показания главного свидетеля, «профессионального содомита» Джона Саула, не впечатлили присяжных. Джон Саул был настоящей знаменитостью, правда, в определенных кругах — его имя фигурирует в порнографическом романе «Грехи Содома и Гоморры, или Исповедь Мэри-Энн». Именем Мэри-Энн в викторианской Англии обозначали проституток мужского пола. В XVIII веке их называли другим женским именем — Молли.

Ранее Джон Саул уже сотрудничал с полицией, сообщая подробности из жизни своего приятеля Хэммонда. Теперь он утверждал, что сам привел Юстона в бордель, как и других клиентов. На вопрос, знала ли полиция о его деятельности, Саул спокойно отвечал, что полиция еще и не на такое закрывает глаза. Оскорбление в адрес правоохранительных органов и все поведение Саула, который явно наслаждался минутой славы, разгневало судью Хоукинса. «Более печального зрелища, более омерзительного существа, чем этот Саул, я еще не видывал», — заявил судья и предложил присяжным сравнить клятву благородного лорда с клятвой проститутки. Посовещавшись, они признали Эрнста Парка виновным в клевете. Довольный судья приговорил журналиста к году тюрьмы. Но гнев на благородных членов общества, которые соблазняют юношей из рабочего класса, не сразу оставил англичан. Запала хватило, чтобы осудить Оскара Уайльда — хоть и известного писателя, но все же не лорда.

18 февраля 1895 года в лондонском клубе «Албемарл» была оставлена визитная карточка с подписью «Оскару Уайльду, изображающему из себя сомдомита». Да-да, именно «сомдомита». Таким оригинальным подарком писателя порадовал не кто иной, как Джон Дуглас, девятый маркиз Куинсберри, отец его любовника лорда Альфреда Дугласа. Хотя грамотность у маркиза хромала на обе ноги, ее компенсировал напор. В своем желании разлучить сына с Уайльдом маркиз шел напролом.

Публичное обвинение стало для Уайльда последней каплей, и он принял самое необдуманное в жизни решение — подал на обидчика в суд за клевету. Быть может, его вдохновил пример лорда Юстона, восстановившего таким образом свое доброе имя. Или же ему надоели бесконечные выходки маркиза. Или же его подначивал легкомысленный Боузи, который ликовал, когда 3 апреля отца арестовали и привели в зал суда. Так или иначе, начались мытарства Уайльда, которые, в конце концов, привели к его кончине. Тогда он еще и предположить не мог, что ему остается жить меньше пяти лет, причем два года он проведет в тюремной камере.

Прежде чем с головой бросаться в омут судебных разбирательств, Уайльду следовало бы вспомнить историю своей семьи. Эпизод, подорвавший репутацию его родителей, как раз и был связан с клеветой, только тогда ответчиками выступали Уильям и Джейн Франческа Уайльд. Отец будущего писателя был врачом, в свободное время изучавшим ирландский фольклор, а мать, даровитая поэтесса, боролась за независимость Ирландии. Но в семье среднего класса не обойдется без скелетов в шкафу, и у доктора Уайльда их было немало. Поговаривали, что «у него по бастарду в каждом сельском доме». Своих незаконнорожденных детей доктор не оставлял без поддержки и помогал им получить образование, так что дублинцы прощали ему милые слабости.