Владимир Илюшенко - Отец Александр Мень: Жизнь. Смерть. Бессмертие

Вы правы. Иной раз, когда делишься внутренним и сокровенным, — наступает опустошение. Но это не дает нам права молчать. Ведь в конце концов дело не в нашем красноречии и духовных силах. Иногда совсем слабый голос, но за него говорит Некто. Я вспоминаю изверившегося аббата, героя романа М. дю Гара, который говорит с больным и еле–еле лепечет из‑за своего маловерия, но больной слушает его жадно и слышит нечто большее [165] Роман французского писателя Роже Мартен дю Гара (1881–1958) — «Семья Тибо», за который он был удостоен Нобелевской премии (1937). . Дю Гар несколько шаржировал эту сцену, но в ней есть глубокий смысл. (Не нам, Господи, не нам… [166] Цитата из псалма 113: «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу…». ) А метание бисера происходит тогда, когда мы, глухие к состоянию другого, говорим с ним эгоцентрической речью. Тогда получается разговор на разных языках. Ведь «дар языков» — это возможность говорить душа к душе. Это не всегда бывает. Если нет возможности — лучше: намек, косвенные слова, обозначение того, что есть Иное, Тайное, Высшее.

Фото я могу прислать. Но то, где мы с Вами, — до меня еще не дошло. Не помню, кто снимал. Поэтому не знаю и того, что есть у Вас. В общем это всё ерунда. Книгу о страдании я давно передал [167] Речь, видимо, идет о книге К. С. Льюиса «Страдание», ходившей в то время в самиздате. Впервые издана по–русски в 1991 г. . Когда дойдет до вас — не от меня уже зависит. Жаль, что не успел ее переплести.

А на вопрос Вашей больной хорошо бы сказать, что Страсти были высшим проявлением сострадания. Он и так страдает в каждом и с каждым страждущим существом. Он как бы связан нитями со всем Его бытием. Об этом (правда, не очень сильно) говорит священник в «Чуме» Камю. Мы ведь иначе и не можем представить Бога — Любовь. Она неотделима от сострадания. Мыслить Его как бесстрастно взирающего на муки мира мы не можем.

Поздравляю Вас с праздником Рождества. Надеюсь, что в этом году нам все же удастся встретиться.

Будьте здоровы и Богом хранимы.

Ваш пр. Мень

Дорогая Юлия Николаевна! Спасибо за письмо и за поздравление. Вопрос о восприятии Евангелия детьми — серьезный. Конечно, можно им кое‑что пояснять. (Скажем, если возникнет вопрос об ангелах, то сказать, что на самом деле они не такие, как их рисуют, что они могут являться в разных обличьях, что это духовные существа, которых люди воспринимают в виде образов, а иногда и без образа: свет, голос, внутреннее слово.) Но всё это не суть. Важно, чтобы они ощутили атмосферу Рождества, смысл события, а не частности. Для достоверности — можно немного рассказать о тех временах (как я пытался в С. Ч. [168] С. Ч.(в других местах — СЧ, С. Чел., Сын Чел.) — книга о. Александра «Сын Человеческий». ). Но нужно показать, что это не «история», не «прошлое», а радостная весть для всех времен. Бог — тайный, непостижимый, грозный и далекий становится близким и открытым. Он — Спаситель людей и готов всегда (и сегодня) вести их. Конечно, всё это не просто. Но можно найти путь, зная особенности того, к кому обращаешься. Вообще, лучше всего — не фиксировать внимания на таких вещах, как ангелы, а делать ударение на основном.

Теперь о подарках. Если Вы не возражаете — сделаем перерыв в парах. Возникла нужда в двух небольших Спасах (оглавных) и Владимирской (желательно ближе к классической).

Вчера видел облачение о. С., которое, как говорят, делали Вы. Такое необычное и каким‑то духом древности овеянное.

Едва ли можно потерять «широту», как Вы пишете, от сосредоточенности на центральном Образе. Стоит ли напоминать, что «всё в Нем»? А к другим мы обращаемся по–другому. Однако, если речь идет о «не», то следует, наверно, свое несколько сдержать, укрыть, помня притом об «анонимном христианстве» добрых душ. Ведь все они могут понять Его как средоточие прекрасного, светлого, человечного.

Наши общие друзья в том же положении. Он не дома, но и не т а м . Живет на квартире. Сумбур какой‑то. Я всегда думал, что было бы лучше, если б Н. проявила твердость. Но без этого он всегда уверен, что будет принят. Она же на твердость, видимо, неспособна. Не «наказанный», он и вины своей не чувствует. Таковы мы, грешные. Я говорил ей, говорил, но всё тщетно. Только замок мог бы его образумить.

Дай Бог Вам и сил, и здоровья, и мира. То, что послал, — лучше, чем Барро (по–моему). Да и сам Б. вызывает сейчас сомнение из‑за его печальной судьбы. (Говорят, женился, расстригся, брошен — в общем Бог знает что…)

С любовью. Ваш

пр. А. Мень

Дорогая Юлия Николаевна! Вы очень важное мне написали: что Ваша болезнь сильно зависит от душевного состояния. Если это так, то лекарство — в Вас самих. Будем вверять себя всецело и уповать, а это — откроет тот удивительный мир, который заставляет утихать волны души, поднимаемые жизненными ветрами… Господь сильнее всех хиромантий, но нам не дано знать, что добро и что зло. Как только мы «смиряемся» в том смысле, что готовы принять всё, меняются и обстоятельства. В доверии — открытость к Богу, которая нас с Ним связывает (подчеркнуто везде Ю. Н. Рейтлингер. — В. И. ). Надо только остерегаться в молитве магического привкуса, когда мы на первое место ставим свою волю. Это «религиозное насилие», желание вырвать просимое. «Впрочем, не моя воля…»

Основу для Владимирской] [169] Речь, очевидно, идет о материалах, относящихся к одному из вариантов иконы «Богоматерь Владимирская». я отдал К. Но пока еще не было оказии. Спасибо, что сделали. Если пришлют — хотелось бы повторения. Размер будет аналогичный]. О фото: хотелось бы Серг[ия] Рад[онежского] и Мариамну.

Спасибо Вам за труды. Надеюсь на встречу летом.

Ваш

пр. А. Мень

Дорогая Юлия Николаевна!

Спасибо большое за письмо. Я очень рад за Вас во многих отношениях. Я, конечно, сразу же приехал бы, если бы не особые обстоятельства нашей деревни. Мой старец совсем занемог, а теперь и вообще ушел на пенсию [170] Старец — о. Григорий Крыжановский. Летом 1976 г. был уволен за штат и ушел на пенсию. . Это сулит разные перемены, какие — Бог покажет. К тому же и я сам не совсем здоров весь пасхальный период. Но всё получилось к лучшему — как камешки в мозаике.

Я не ответил сразу, т. к. никого не было, с кем бы я мог передать, а оказалось, что ни тел[ефона], ни адреса Вашего в Москве у меня нет. Тем не менее я приеду к Вам, как только всё прояснится. А если Вы будете поправляться — то и Вас жду. Но заранее постарайтесь сообщить.

Даже если бы я забывал о Вас, Ваши труды у меня перед глазами и напоминают всегда. Вот способ! (Кстати, я хотел бы муч[еника] Александра + кн. Ольгу и арх[ангела] Михаила + Мариамну, равноапост[ольную], как Вы уже знаете по прежней работе.)