Владимир Илюшенко - Отец Александр Мень: Жизнь. Смерть. Бессмертие

Всесторонние способности — и все развиты в высшей степени (притча о талантах). Универсальность. Интегральная личность.

Доброта. И в то же время — глубокое и точное знание человеческой души, трезвость. Его обличения во время общей исповеди (он говорил «мы», хотя к нему это не относилось): «Наши души подобны пылесосам, мы всасываем всякий мусор, без конца перемываем косточки людям, наслаждаемся осуждением ближних. Возносим себя. Мы не следуем завету Христа: «Да будет воля Твоя». Наш закон: «Да будет воля моя»».

Никто не видел его рассерженным, гневным или раздражительным. Казалось, он не умеет сердиться. И действительно, не умел — всё покрывала любовь. Обличал не грешника, а его грех. Его терпение было бесконечным, нечеловеческим. Кто мог выдерживать такую тяжесть годами?

«Блаженнее давать, нежели брать» (его любимое изречение). Отдавал себя каждый день, каждый час и в конце концов принес себя в жертву.

Круг общения — кто угодно. Знал несколько поколений прихожан.

Как ни странно, его смерть — духовное торжество.

Я постоянно веду с ним безмолвный разговор. Его голос, его жесты, его интонации — всё живое.

Не лицо, а лик. Большие зрачки с нежной–нежной светло-карей опушкой.

Вселенская катастрофа. Она отозвалась эхом во всех мирах.

До какого же скотского состояния надо пасть, чтобы совершить такое надругательство над святым!

Мы будем жить в его присутствии.

Виноваты не только злобные убийцы и те, кто их натравил, — виноваты все. Виноваты и мы, его близкие, — что не уберегли, не закрыли, не защитили.

Господи, мы потеряли пастыря доброго, которого Ты дал нам. Ты дал нам Твоего подвижника, Твоего святого, а мы не уберегли его. Он принял мученическую смерть за нас. Он стал новым агнцем, принесенным в жертву. Обрати это злодейство в победу Добра.

Сделай так, чтобы эта жертва смягчила наши сердца, соединила нас, укрепила. Сделай так, чтобы она содействовала примирению людей в нашей несчастной стране и во всем мире. Сделай так, чтобы свет, который он нес, загорелся в душах тысяч и миллионов повсюду.

Отец Александр — это новый Иоанн Креститель, возвещающий второе пришествие Христа.

9–й день.

Прежде чем говорить об отце Александре, надо осознать, кого мы имели и кого потеряли. Для тех, кто знал его и был рядом с ним, ясно кого — великого святого, пророка и апостола. И мы можем свидетельствовать об этом. Апостол — значит «посланник», «посланный в мир». Он посылается свыше с особой миссией. Такая миссия была и у отца Александра. Если говорить обобщенно, это борьба с духовной деградацией, с энтропией путем обновления христианства.

Почти все апостолы погибли мученической смертью. Они утверждали победу своего дела путем жертвы. Только великая жертва может пробудить людей от спячки, от духовного сна, направить их на путь добра. Только огромное потрясение приводит в чувство. Такая жертва — апостол конца второго тысячелетия от Рождества Христова, отец Александр Мень.

Его жизнь была непрерывно длящимся чудом, и мы тому свидетели. Ему не дано было умереть обычной смертью. Мученический конец логически увенчивает эту необыкновенную жизнь.

Целитель душ.

«Стяжи Духа Святого, и тысячи вокруг тебя спасутся». Это слова преподобного Серафима Саровского. О. Александр стяжал Духа Святого, и тысячи спаслись. Число их стремительно росло. А теперь, после своей мученической кончины, он спасет миллионы.

Вспомним слова Христа: «Пастырь добрый полагает душу свою за овец». И еще: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих». Это тоже об отце.

Священников у нас не убивали с 20–х — 30–х годов. Ни один представитель власти, кроме Ельцина, не счел нужным сказать хоть какие‑то слова сочувствия. Убийство Попелюшко вызвало волну народного негодования, бурную реакцию народа и Костёла. У нас — полное молчание Церкви. По телевизору звучат сомнительные нравственные проповеди, компрометирующие православие.

То, что митрополит Ювеналий отпевал отца, то, что он сказал на его похоронах, не будет забыто. Но Церковь как институция, как иерархия не сочла нужным в какой‑либо форме выразить свое отношение — свое возмущение, свой протест, свою боль — с амвона или в средствах массовой информации. Это молчание красноречивей всяких слов.

Совсем иначе реагировали представители других христианских конфессий и даже других религий. Чего стоит одно лишь заявление кардинала Парижского Люстиже!

Таким образом, смерть отца Александра, реакция на эту смерть официальных структур показывают, что болен не только мир — больна Церковь.

Портреты отца Александра изменились: на них лежит трагический отсвет. А в жизни этого не было.

Фейерверк мысли, остроумия, радости, света.

Свет. Сияние.

Энергия, бодрость, живость.

Тысячекратно приумножил свои таланты.

Как должен чувствовать себя человек, который общается со святым и знает, что это святой? Казалось бы, он должен испытывать робость и смущение… Нет, этого не было. Было только одно — радость.

Жертвенность была его сутью, его повседневностью.

Он превратил свою жизнь в литургию.

Глубокое и точное знание человеческой души. Он мгновенно «просекал» человека — любого.

Эта смерть открыла подлинную меру вещей: вся эта пена, кипение политических страстей, вбирающих миллионы в свою воронку, бесплодное и опустошающее, и — вечное, нетленное, что исподволь определяет ход вещей.

Я не могу говорить об о. Александре бесстрастно, подвергать его сочинения холодному анализу — это не для меня. О. Александр — моя любовь и рана, которая кровоточит.

Духовный просветитель России.

Встреча с о. Александром была главным событием моей жизни. Я понял это очень быстро.

Уже давно говорится, что у нас больное общество. Однако акцент обычно делается на том, что это болезнь социальная и нравственная. Но это преступление доказывает, что главное — болезнь духа.

Это убийство — антихристианская акция, а в смысле метафизическом — антихристова.

Зло сорвалось с цепи.

Отец Александр — это тот человек, который созидал гражданский мир на прочной основе, потому что сам он как личность и его служение были духовной скрепой, ограждающей общество от распада и хаоса. Он противостоял духовной и социальной энтропии. «Не устоит дом, разделившийся сам в себе».

Будь я на месте президента, каждый день пускал бы по радио и по телевидению запись его проповедей.