Олег Насобин - Бенвенуто

Всю дрянь я вышвырнул из компании, под разными предлогами, но крайне аккуратно. Они потом еще долго судились с нами, но в этот раз уже без толку.

Жулики, сопротивляясь, повыдергивали все свои козыри из рукавов. Все, чем они могли нас шантажировать или угрожать. Но поскольку они делали это не вовремя и впопыхах, мне удалось отбить все контратаки. Вот пример.

Руками своих подельников они попробовали блокировать нам бухгалтерские отчеты и балансы в критический момент. Бухгалтеры вдруг просто перестали работать и стали предъявлять нам невнятные встречные претензии.

Но у меня уже была нанята другая компания. Под видом аудиторской проверки она получила в свое распоряжение все исходные финансовые документы и потому смогла обеспечить нам легальное ведение бухгалтерской отчетности, когда наши «бухгалтеры» блокировали нормальную работу.

То есть я просто «выключил» сгнившую бухгалтерию и «включил» новую, подготовленную заранее и втайне.

Примерно то же самое произошло с рапортом комиссара счетов. Комиссар уже в июне, то есть накануне предельного срока, отказался подписывать свой годовой рапорт. Во Франции для акционерного общества это означает де-факто выход из правового поля и скорую смерть.

Но, на удивление масонам, у нас нашелся запасной комиссар счетов, и он охотно подписал нашу отчетность.

Словом, было много всего подобного и было горячо.

Окончательно избавившись от пиявок и паразитов, мы собрали все известные нам факты по преступным деяниям рейдеров и подали соответствующее заявление в суд. [8] Вот номера уголовного дела и досье: No du Parquet 02/20405, No de L’Instruction 103/00008, Procedure Correctionnelle. — Примеч. авт.

Перспектива посадить около десятка видных масонов разом из-за какого-то русского, которого всего-то-навсего «подломили» на несколько миллионов и пытались всерьез ограбить, не улыбалась на Лазурном Берегу никому.

Поэтому, с одной стороны, жулье попряталось в тину, а нам с женой и детьми вдруг выдали все необходимые документы, а с другой стороны, рейдеры начали операцию по спасению утопающих «братьев».

Они не успокоились, но перешли от нападения к обороне, при этом еще пуще стараясь нас измотать морально и материально.

Однако «братьям» и на этом этапе пришлось с нами туго. В Драгиньяне нашлась смелая женщина-судья, которая не поддавалась давлению коррупционеров.

Несмотря на то что прокурор вдруг ослеп и не поддерживал наши доказуемые и реальные обвинения, она возбудила уголовное дело и потом отказывалась его закрыть, потому что все следственные мероприятия (очные ставки, например), а также улики и факты свидетельствовали в нашу пользу.

К 2007 году, то есть через пять (!) лет, судья все-таки довела следствие по первому [9] Всего томов было два. И основные дела находились во втором. — Примеч. авт. тому (!) дела до финала и передала материалы прокурору.

Прокурор протянул еще более года, вплоть до момента, когда наше ограбленное и дискриминируемое предприятие наконец скончалось на радость всем негодяям, так и не дождавшись от французской Фемиды ни суда, ни справедливости. Но мы хотя бы свою недвижимость сохранили за собой.

Отрадно, впрочем, что, пока длилось дело, судья-следователь присвоила жуликам статус подследственных, несмотря на все сопротивление «братвы». Жулики несколько лет ходили под судом и серьезно нервничали по этому поводу.

Само собой, мы не единственные во Франции, кто испытывал подобные муки. Похожих дел много. Однако разочарование копилось, а нам все труднее и труднее было себя мотивировать на предпринимательство и новые планы.

Наша компания в основном работала на экспорт и, соответственно, пострадала от укрепившегося евро больше других. С 2001 по 2006 год евро подорожал вдвое по отношению к доллару. С ума можно было сойти.

Поэтому наше предприятие разделило в конце концов судьбу других компаний-экспортеров. Ноша дорогого евро оказалась для нас всех просто непосильной. А на фоне правового беспредела предпринимательство становилось и вовсе бессмысленным.

Дистрибьюторы компании в разных странах уже к 2006 году работали практически без прибыли, а некоторые даже теряли деньги. Выручку-то они собирали в долларах или валютах, ориентированных на доллар, а с нами рассчитывались в евро. Наша продукция, таким образом, обходилась им все дороже и дороже, пожирая и резервы, и планируемую прибыль.

Мы во Франции стремились изо всех сил, с одной стороны, снизить себестоимость, а с другой — поднять цены в долларах на рынках сбыта для конечных потребителей. Но не успевали — евро дорожал слишком быстро. К тому же во Франции наша деловая и личная жизнь превратилась в сущий ад. Суды, нервотрепка, дискриминация и издевательства администрации…

На фабрике по-прежнему постоянной чередой шли всевозможные проверки: налоговые, административные, медицинские, «социальные». В бухгалтерии все время сопели какие-то чужие дядьки-проверяющие, а в лаборатории торчали тетки из государственного комитета пресечения мошенничества, старающиеся обнаружить недолив и недовес. Но наше оборудование позволяло отследить дозировку гораздо точнее, чем это получалось у теток, к тому же мы всегда наполняли упаковку с гаком. То есть с запасом. Нам проще подарить лишнее покупателю, чем краснеть за недовес.

Компания при этом была, что называется, идеальным экспортером. Мы приносили французским банкам значительное количество долларовой выручки и улучшали внешнеторговый баланс государства.

Поэтому я никак не мог понять, зачем французы «гоняются с ножом за курицей, которая несет им золотые яйца»? Почему никто в этой «демократичной» стране не защищает наши права? Всюду многолетние очереди за правосудием, волокита, равнодушие и предубеждение против нас.

Не имея возможности обратиться за справедливостью, не имея никаких гарантий защиты нашей собственности, как мы могли действовать далее? С каким настроением? В конце концов наше терпение лопнуло. Мы выдохлись и с фатальным облегчением решили закрыть свое французское предприятие.

Тем более что к тому времени мы с Ириной уже построили второй завод, еще больше первого, на этот раз в России, оборудовали его и уже вывели на плановую мощность.

Закрытие одного из заводов никак не должно было сказаться на нашем личном материальном благополучии или на технологическом уровне компании в целом. Хотя, убивая собственной рукой ее французскую производственную часть, нам пришлось с болью в сердце расстаться со своей большой мечтой — присутствием на глобальном рынке.

Мечтой, которую мы практически уже осуществили… Снабжать рынки Японии или Кореи поставками из России мы не могли по многим причинам. Ведь Россия даже не была еще принята в ВТО.