Олег Насобин - Бенвенуто

Например, о том, как несколько лет назад ее попросили забрать в условленном месте спалившегося американского агента, которого захватили итальянские мафиозо и держали в какой-то дыре — в кладовке на заднем дворе пиццерии. Дескать, ее отчим попросил падчерицу о небольшой услуге: помочь французской «конторе» в деликатном деле.

Американский агент, по ее словам, был уверен, что его и ее (Катрин) обязательно пристрелят по дороге, поэтому находился в абсолютно деморализованном состоянии. Его выкупили, но он все равно не верил, что их отпустят живыми.

Все это Катрин рассказывала мне ради того, чтобы попутно похвастаться, как итальянские мафиозо тонули в ее голубых глазах и, отдавая американца, говорили, что не забудут ее очи. Ну просто какой-то водевиль.

Хотя насчет этого американского парня и операции в целом я склонен ей верить: ее немного потряхивало на нервной почве, когда она рассказывала об этом эпизоде, хотя задача Катрин сводилась, по ее собственным словам, всего лишь к роли шофера.

Благодаря этим рассказам я нащупал слабое место моей «шери». Она горько переживала, что не стала звездой, притом что у нее выдающиеся внешние данные, музыкальные возможности и ум. Поэтому она всегда болезненно реагировала на успех других женщин, и особенно ее задевало, если холодно и подчеркнуто не признавалась в ней выдающаяся личность.

Это знание ее слабого места пригодилось в ключевой момент, когда она сама надела передо мной свой офицерский китель, только чтобы я не принял ее за банальную проститутку — агента низкого уровня.

Прощупывая меня насчет пристрастия к наркотикам, она рассказывала о своих прошлых знакомых, известных и богатых людях, которые охотно швыркали кокаин и ширялись другой дрянью. Сама Катрин явно не чуралась время от времени и этого грешка.

Но я-то не имел и не хочу иметь опыта с наркотой. Потому эта тема тоже не сработала для «конторы» — опять мимо.

Когда мы созванивались с Катрин по скайпу, она часто говорила, что находится в доме матери и отчима. Потом оказалось, что там же обитает и Андрей (на самом деле Вадим). В этом «доме», как выяснилось позднее, собрался и круглосуточно действовал целый штаб. Теперь, по прошествии нескольких лет, я точно знаю, что жилище и все члены семей бывших и действующих офицеров спецслужб охраняются особым подразделением французской полиции. Тем более если отчим Катрин был генералом внутренней разведки. Ее дом в таком случае на самом деле есть самая настоящая крепость, с невидимыми системами защиты в самых разных областях.

Для примера — система навигации GPS никогда не приведет случайного посетителя по таким адресам. Она будет водить кругами, а потом упрется в какое-нибудь глухое место: кладбище, индустриальные задворки или глухой паркинг.

Оттуда незваных гостей в случае необходимости и их подозрительности примет «случайный» полицейский патруль.

Чтобы вызвать скорую или пожарных в экстренных случаях по защищенному адресу, требуется сообщить особый четырехзначный код. Но в целом и пожарные и скорая знают, куда прибыть.

По сигналу тревоги профессиональная группа захвата прибывает на место через считаные секунды. Не дольше полутора минут, во всяком случае.

Еще раз повторюсь: если бы я чуял за собой какую-нибудь вину или просто воспринимал себя как некую важную птицу, за которой уместно устроить слежку, давно расколол бы всю эту «компанию». Но я просто-напросто не видел никакого мотива, и потому подобные предположения даже не приходили мне на ум.

Эти «профессионалы» оставались в безопасности и в тени только потому, что я думал: «Ну да… Гнездо какое-то. Но мне-то какое до этого дело? Мое дело сторона. Может быть, у них во Франции в мире больших денег так принято?»

Разумеется, в Дубае моя «шери» «поработала» и с моим компьютером, и с айфоном. Они превратились в передатчики и в безотказных помощников для внимательных ушей спецслужб.

После встречи с Филиппом в Эмиратах нам больше делать было нечего, и мы вскоре вернулись во Францию.

Есть, правда, еще один вопрос, на который у меня до сих пор нет однозначного ответа. А именно: использовали ли спецслужбы какие-то препараты, чтобы развязать мне язык, или нет? Я не знаю. Но сразу же по приезде на Юг Франции я обнаружил на своем теле серьезный отек и вынужден был обратиться за медицинской помощью в клинику «Эсперанс» в Мужане (недалеко от Канн). В конце концов там мне была сделана операция под общим наркозом для удаления этого отека.

Никогда ранее ничего подобного с моим организмом не случалось. Однако однозначного ответа у меня, как я уже сказал, нет. Возможно, произошло совпадение, или это была Божья кара мне за постельные утехи.

Отношения мои с женой хоть и стали немного другими, но все равно оставались не просто хорошими, а напоминали теперь самую острую фазу влюбленности. Во всех смыслах. Нервы наши были обнажены, и у нас с ней бурлил самый настоящий роман.

В остальном Дом оставался для меня Домом. В отношения с Катрин я вступал, будто выходя в скафандре во внешнюю среду.

С другой стороны, нельзя сказать, что отношения с любовницей тяготили меня, скорее, я ожидал или их развития в виде конкретных жизненно важных для нас обоих проектов, или неизбежного умирания взаимных чувств в связи с отсутствием общих интересов.

Как раз вскоре, 7 ноября, я собирался по делам в Париж из Ниццы, и, конечно, мы договорились с Катрин, что она встретит меня. Но накануне моя «шери», очевидно, получила другой приказ и резко попыталась перевести наши отношения обратно в сугубо деловое русло. То ли ее начальнички, то ли сам Буратинко наконец осознали: их план не работает.

Про измену я все рассказал жене сам, и шантажировать нас связью с другой женщиной оказалось бессмысленно.

Катрин, узнав, что Ирина решила не препятствовать нашим отношениям, долгое время мне не верила. Она полагала, что первая, такая неожиданная реакция на мою измену пройдет, а потом Ирина все равно неизбежно не сможет мне доверять, и вот тогда семья развалится сама собой.

Об этом моя «шери» говорила мне открыто и неоднократно, но я твердо отвечал, что не уйду от жены в любом случае и не брошу своих дочерей ни при каких обстоятельствах, пока я жив и в своем уме.

«Катрин, ты просто не понимаешь — мы с женой не просто супруги и родители наших детей. Мы, можно сказать, боевые друзья. Партнеры, связанные узами от Бога. Наши отношения невозможно измерить обычным аршином».

Я напомнил Катрин, что не ухаживал за ней, не выпрашивал и не добивался ее ласк. Она сама решила для себя, чего хочет, и знала, что у меня семья и предавать дорогих мне людей я не стану. С другой стороны, я считаю, что, если моей энергии хватает на двоих, кому от этого плохо, ведь никто не унижен и все ведут себя достойно.