Борис Носик - С Невского на Монпарнас. Русские художники за рубежом

Трудолюбивый искусник Браз написал автопортрет, а также портреты Кардовского, Рушица и Мартыновой, после чего, в 1896 г. получил звание классного художника I степени и гарантию того, что его из столицы не выгонят.

В девяностые годы Браз создает цикл портретов своих коллег-художников, а в 1987 г. начинает, по заказу Третьякова, работу над чеховским портретом, который и поныне считается лучшим портретом писателя. Так что, в курортной Ницце на скромной рю Гуно, которая кишит нынче африканскими лавками, найдешь не только следы русских писателей Салтыкова-Щедрина и Чехова или следы политических деятелей Ковалевского и Ульянова-Ленина, но и следы художника Осипа Браза, которому судьба сулила еще не раз возвращаться во Францию, но кто мог это все предсказать в том мирном 1897-м…

Завершив работу над портретом Чехова, молодой, но уже маститый живописец Браз, возвращается в Петербург и, начиная с 1900 г., дает в своем ателье на набережной Мойки частные уроки живописи. Одна из его учениц, родственница Бенуа (рожденная Лансере) Зинаида Евгеньевна Серебрякова стала с годами воистину прекрасной портретисткой. Другая, Ангелина Белова, встретила на свою беду в Бельгии мексиканского художника Диегу Ривера, вышла за него замуж, потом была им брошена, но на шестом десятке лет уехала в Мексику и прожила там в трудах до девяностолетнего возраста, став вполне знаменитой за океаном…

У Браза было много учеников также в Рисовальной школе Общества поощрения художеств, да он и сам долго не переставал учиться. С 1907 по 1911 г. он жил во Франции и там испытал влияние французского авангарда, что заметно в его тогдашних крымских, бретонских и финляндских пейзажах.

Еще в 1900 г. Браз сближается с Александром Бенуа, входит в объединение «Мир искусства» и даже исполняет в нем функции казначея. Как и другие мирискусники, он состоял одно время в Союзе русских художников, но в 1910 г. вместе с Бенуа, Добужинским и другими вышел из Союза, а с 1911 г. регулярно участвовал в выставках «Мира искусства». В 1914 г. Осип Браз становится академиком.

Как и сам Бенуа, как и большинство петербургских художников, Браз вполне оптимистически встретил не только революцию, но и октябрьский большевистский путч. Он продолжал писать натюрморты и портреты, правда, пока не большевистских вождей, а коллег-художников: написал, в частности, портреты Константина Сомова и Мстислава Добужинского.

С былым главой мирискусников Александром Бенуа Браза сближала (и разделяла) страсть (и соперничество) коллекционеров, всепоглощающий интерес к искусству и политике, сложности, связанные с войной (у Браза и Бенуа жены были немки). В интереснейшем дневнике А. Н. Бенуа за 1916–1918 гг. имя Браза попадается то и дело. Вот некоторые из тогдашних дневниковых записей, сохраненные и преданные гласности Александром Бенуа, как свидетельство о психологии маститых столичных художников, застигнутых российской катастрофой, но пока еще даже не подозревающих о ее размерах:

«Среда, 5 октября (1916 г.)

… К четырем с Акицей (жена Бенуа Анна Карловна — Б.Н. ) у брата (художника Осипа Э. Браза). Показывал свои летние этюды. Они свежее прежних, много новых приобретений среди его старинных картин. Почти исключительно голландцы.

…Четверг, 2 февраля (1917 г.)

… Заходил к Бразу. Ну как он может верить, что приобретенная им недавно «Голова воина» — Рембрандта?! Это явная подделка, и даже плохая. На всякого мудреца довольно простоты…»

Примечание автора дневника:

«Вскоре тогда же обнаружилось, что и эта голова, и другой еще, тоже приобретенный («по случаю») Рембрандт — работы известного антиквара и изготовителя фальшивок Вечтомова».

«Среда, 1 марта (1917 г.)

… В 11 ч. пришли Браз и Аллегри — оба почти сияющие и даже на радостях принявшие какую-то прокламацию, подписанную Родзянко, за объявление «Республики». Спрашивается, чему они радуются? Им-то какая польза будет от того, что у нас вместо упадочной монархии водворяется хаотичная республика?

… Браз рвет и мечет по адресу полиции, с которой у него как у еврея, вероятно были какие-то свои счеты. С другой стороны, каждый из них рассказывает по анекдоту (едва ли вполне достоверному), рисующему добродушие и здравый смысл солдата (пойдет теперь эта идеализация «народа»). Браз, кроме того, рассказал со слов одного гардемарина, в больших подробностях про взятие штурмом морского корпуса…»

«Четверг, 2 марта (1917 г.)

… Стены Литовской тюрьмы («замка» представляют самое печальное зрелище… Браз видел пожар тюрьмы вблизи…»

«Среда. 5 апреля (1917 г.)

… К обеду финны: Риссанен… Еренфельдт… Энкель, а из русских Нарбут, Добужинский, Шмаков. Позже подошли Браз с женой, Саша Яша (А. Яковлев — Б.Н. ), Анна Петровна, в полночь — Галлен с сыном, генерал Лоде и Каянус… Мне душу вывернул Браз, тоже теперь вдруг забеспокоившийся, чтобы немцы нас не заселили… Общее возмущение против Ленина. Напротив, в сердцах наших большевичек — тот же Ленин сменил Керенского. Сколько еще предстоит пакости, пошлости и крови! И все это построено на таком безмозглом и бессовестном брюзжании буржуазных салонов…»

«Среда, 26 апреля.

… Анна Петровна распространяет теперь слухи, что Ленин привез от Вильгельма 70 000 000 руб. и прямо швыряет их на митингах в народ. Браз … тоже не прочь этому верить. Забавно, что хотя он теперь «вояка до конца», хотя он читает все газеты и даже «Правду», однако ровно ничего не знает из того, что творится…»

(Бенуа был в ту пору яростным защитником Ленина и клеймил «агитаторов буржуазии», вроде милой Анны Петровны Остроумовой-Лебедевой — Б.Н. ).

«Суббота, 29 апреля.

Вечером были у Нотгафтов. Сам Федор Федорович и его свояк вполне пацифисты… Зато Анну Петровну и Браза пришлось обрабатывать, причем я заметил, что больше всего их пугает обвинение в буржуазности и милитаризме».

«Вторник, 13 июня (1917 г.)

… Бразу, а также Коле Лансере придется до срока вернуться с дачи, ибо их запасы финских денег подходят к концу, а русские — не принимаются вовсе. В связи с этим у недавнего вояки Браза появились и нотки: «Надо кончать войну».

«Воскресенье, 26 ноября (1917 г.)

… в 3 ч. я должен был отправиться в Зимний, но помешал Браз. Изредка приятно видеть человека, с такой страстью увлекающегося, но все же он может ох как надоесть, когда заведет часа на два какой-либо рассказ о том, как ловко от обделал какое-либо дельце и задаром купил настоящий «мировой» шедевр. Принес он с собой похвастать прелестный овальный портретик — нечто среднее между Леписье и Давидом, а также два скульптурных распятия (одно деревянное, другое бронзовое).

На днях он продал шведам за хорошие деньги целую партии своих старинных картин, в которых он разочаровался, но вот с этими перлами он не расстанется…»