З. Зорина - О чем рассказали «говорящие» обезьяны: Способны ли высшие животные оперировать символами?

Следует, разумеется, оговориться, что термин «амслен» употребляется здесь в значительной степени условно, т. к. система жестов, которую усваивали обезьяны, не была полным аналогом того языка, которым пользуются глухонемые люди в Америке. Например, грамматика обезьяньего амслена соответствовала грамматике устного английского, тогда как настоящий амслен наряду с ней обладает и своими особыми правилами (ХАЙЛИКС 2000). Не вдаваясь во все подробности, упомянем лишь, что по оценкам специалистов жестовая речь обезьян соответствовала скорее «лепету» двухлетних глухонемых детей, чем языку взрослых. Тем не менее, основные жесты и некоторые правила их объединения во фразы, характерные для амслена, в этой системе присутствовали.

Еще один подход к решению этой проблемы использовали супруги Энн и Дэвид Примэк (Premack & Premack 1972, 2003), работавшие с шимпанзе Сарой. В отличие от Гарднеров, супруги Примэк первоначально опирались на чисто бихевиористские представления. Они считали, что любое, в том числе и коммуникативное поведение может быть сформировано за счет «сочетания, совпадения и подкрепления» стимулов и реакций. По их мнению, для того чтобы научить шимпанзе языку человека, исследователь должен сначала мысленно расчленить его языковое поведение на некие элементарные компоненты, выделить основные параметры, характеризующие язык согласно современным представлениям лингвистики. Затем следует придумать программу обучения, позволяющую ввести эти компоненты в поведение животного, и далее обучать (дрессировать) шимпанзе в соответствии с этой программой.

После ряда неудачных попыток создать искусственный (неакустический) язык Примэки перешли к намагниченным пластиковым жетонам различной формы, обозначавшим слова. Они располагали жетоны в определенном порядке на вертикальной магнитной доске, и Саpа могла «высказываться» сама, также помещая на эту доску соответствующие жетоны. По своей конфигурации жетоны (как и лексиграммы, использованные позднее в языке йеркиш, см. далее) никак не напоминали те предметы и действия, которые они обозначали. Например, названием яблока служил треугольник (рис. 21), а слово «фpукты» обозначалось другим, столь же произвольным жетоном.

Рис. 21. Примеры процедуры обучения Сары знакам «называется» (вверху) и «не называется» (внизу) (по PREMACK, PREMACK 2003, с изменениями). Жетон-1 — «название (имя)» яблока; жетон-2 — «не есть название (имя)» яблока.

Наряду с этим имелись и жетоны, обозначающие абстрактные понятия: например, знак просьбы, знак условия («если… то»), знак отрицания, знак «называется» и т. п. Саpа освоила 120 таких знаков, могла выполнять задания и отвечать на вопросы, используя комбинации из нескольких жетонов. В отличие от Уошо (см. далее), Сару сразу обучали построению строго структурированных фраз, например, «ЕСЛИ САРА ПОСТАВИТ ЧАШКУ НА СТОЛ, ТО МЕРИ ДАСТ ЕЙ ЯБЛОКО», «ПОЛОЖИТЬ КОРИЧНЕВЫЙ (а затем и другие цвета) ДИСК НА КРАСНЫЙ ПОДНОС». В связи с такой установкой процесс обучения Сары происходил как типичная выработка дифференцировочных условных рефлексов, требующая сотен сочетаний при постоянном пищевом подкреплении (рис. 22). Еще одна особенность состояла в том, что эти предложения не были коммуникативными по своей природе и никаких спонтанных «высказываний» Сара не делала.

Эта система знаков оказалась менее продуктивной, чем амслен и йеркиш, и не получила распространения. Впрочем, Д. Примэк ставил перед собой цель не столько создать искусственную коммуникативную систему, сколько найти пути для исследования наиболее сложных когнитивных процессов у шимпанзе в сопоставлении с процессами, лежащими в основе речи человека. В начале 1980-х годов он сформулировал программу поиска аналога этих процессов у животных и сосредоточился на изучении разных сторон интеллекта шимпанзе и его сравнении с интеллектом детей (Premack & Premack 2003).

Весьма перспективным оказался язык йеркиш, созданный Дуэйном Рамбо в начале 1970-х годов. Диалог с обезьяной был реализован с помощью компьютера, на клавиши которого были нанесены различные значки (лексиграммы), представлявшие каждый отдельное слово. Последовательности лексиграмм, выбранных на клавиатуре, высвечивались на мониторе, и обезьяна могла видеть, что она «сказала», и при желании исправить ошибки. Эту систему специалисты Приматологического центра им. Йеркса используют и по сей день, постоянно совершенствуя ее в соответствии с новыми задачами. Так, для прогулок были созданы портативные варианты клавиатуры, на которую наклеивались фотографии лексиграмм, а с определенного момента в работе используется клавиатура, при нажатии на клавиши которой раздается английское слово, соответствующее данной лексиграмме. При проверке понимания обезьяной устной речи авторы иногда прибегали к помощи синтезатора голоса, чтобы лишить обезьяну возможности ориентироваться по знакомым интонациям.

Обучение обезьян и амслену, и йеркишу оказалось неожиданно эффективным. Залогом успеха экспериментов была адекватность методов, использованных для того, чтобы выяснить, в какой мере такой язык может стать средством коммуникации обезьяны и человека, а также обезьян между собой.

Уже в первые два десятилетия своего существования языковые эксперименты приобрели значительный размах, к ним постепенно присоединялись новые исследователи, приобретались и воспитывались новые обезьяны. Опытами на антропоидах дело не ограничилось. После первых впечатляющих результатов возник вопрос о других животных, которым традиционно приписывают весьма высокий уровень интеллекта — о попугаях и дельфинах.

Для работы с дельфинами Луис Херман (HERMAN 1986; HERMAN ET. AL. 2001) применял два языка. Основу одного из них составляли движения рук, похожие на сигналы регулировщика дорожного движения, основу другого — создаваемые компьютером звуки. Удалось показать, что и дельфины, и некоторые другие морские млекопитающие способны к выполнению заданий, состоящих из нескольких «слов», и действуют при этом в соответствии с правилами синтаксиса (SCHUSTERMAN, GlSINER 1988; Gisiner, Schusterman 1992; см. также Зорина, Полетаева 2001/ 2003; Панов 1980, 2005).

Алекс — попугай доктора Айрин Пепперберг (PEPPERBERG 1981, 1999/2002, 2002) — долгое время служил единственным исключением: для общения с ним пользовались обычным устным английским. Оригинальная методика обучения («модель / соперник») делала процесс усвоения слов весьма эффективным. Мы более подробно рассмотрим эту работу ниже, в разделе «Обучение языкам-посредникам других животных». Правда, автор постоянно подчеркивает, что ее главная задача — изучение способности птиц к символизации и других когнитивных способностей, а не усвоения языка как такового.