Михаил Фонотов - Времена Антона. Судьба и педагогика А.С. Макаренко. Свободные размышления

Если все прояснить, получится так: наказывать – плохо, но жизнь заставляет. То есть в очередной раз жизнь заставляет применять то, в чем педагогика сомневается.

В коммуне было принято так: наказанию подлежат не только воспитанники, но и воспитатели. Если, разумеется, провинились.

Антон Макаренко:

«У меня был Иван Петрович Городич. Это было еще в колонии имени Горького. Он что-то не так сделал в походе. Он дежурил по колонии. Я разозлился. Спрашиваю:

– Кто дежурный? Пять часов ареста!

– Есть пять часов ареста.

Слышу голос Ивана Петровича, педагога. Мне даже холодно немножко стало. Он снял с себя пояс, отдал дежурному, пришел ко мне в кабинет:

– Я прибыл под арест.

Я сначала хотел было сказать ему „брось“. А потом думаю: „Ладно, садись“. И он просидел под арестом пять часов. Ребята заглядывают в кабинет – Иван Петрович сидит под арестом.

Когда кончился арест, он вышел на улицу. Ну, думаю, что-то будет. Слышу гомерический хохот. Ребята его качают.

– За что?

– За то, что сел под арест и не спорил».

С одной стороны, наказание воспитателя на глазах у воспитанников – не педагогика. А с другой стороны, – неожиданный, поразительный эффект. Сработало чувство равной, а не двоякой справедливости. Виноват – признай. И ответь. Если признал и ответил взрослый человек и воспитатель, то они, дети, готовы последовать его примеру – охотно, если не радостно.

Антон Семенович больше ценил близость друг к другу и равноправие воспитателей и воспитанников, чем высокий авторитет одних перед другими. А «признанная» педагогика – как? Она не так демократична, она более аристократична.

Настрадался Антон Семенович от наробразовских чиновников, обвинявших его в «аракчеевщине», в «военщине» и называвших его правила «жандармскими». Но не думал, не гадал он, что через десятилетия, уже в другой России, найдутся у него среди коллег еще более непримиримые противники.

В начале 2010 года в Харькове вышла книга «Педагогические апокрифы. Этюды о В. А. Сухомлинском». Составитель – академик Ольга Васильевна Сухомлинская, дочь педагога. Автор признает, что в молодые годы Сухомлинский был сторонником Макаренко, но позднее «отошел от некоторых его постулатов». Но открыто, в прессе Сухомлинский никогда не выступал против Макаренко. «Это была скорее внутренняя научная дискуссия». Оно и сразу ясно: тут дело не в Сухомлинском, а в Сухомлинской.

В каждой фразе выказывая свою ненависть к социализму и советской власти, Ольга Сухомлинская вместе с социализмом вдогонку мстит и Макаренко. Она сразу же его «расстреливает» первым же «выстрелом»: «Антон Макаренко был марксистом в педагогике». Как это понимать? В чем его марксизм? А в том, что он считал: «только коллектив может воспитать личность».

В. А. Сухомлинский с детьми

Ольга Сухомлинская пытается кому-то доказать, что ее отец, известный педагог В. А. Сухомлинский, Герой Социалистического Труда, отмеченный всеми мыслимыми в те годы наградами и званиями, «в суровых реалиях социализма» был гоним советской властью, подвергался травле, преследовался и так далее. И противопоставляет его Макаренко. В чем же они разошлись?

Будто бы пока славословили Макаренко, жизнь шла вперед и «на первый план стал выходить человек». И далее – коммуна Макаренко «не оставляла наименьших шансов для развития личности. Коллектив полностью ее поглотил». А в школе Сухомлинского «эти методы не пошли». И цитата: «Сфера личности ученика должна быть независимой, автономной, в которую никто не имеет права вмешиваться. Тем более коллектив. На первом плане не „мы“, а „я“». С этим ясно. Хотя стоит упомянуть, что Сухомлинский не отвергал «власть коллектива над личностью», при условии, что она – человечна.

Второе обвинение: Макаренко воспринимал только мажор. Он не любил тех, кто скулит и ноет. И ссылка на Сухомлинского: «Ребенок в разные периоды имеет право на минор».

Третье обвинение. С некоторых пор будто бы Сухомлинский «взялся за гуманизацию воспитания ребенка в суровых реалиях социализма». Гуманизация состояла в том, что Сухомлинский высказал свое предостережение: «Нормальное воспитание не должно знать наказаний». Наконец, последнее, категоричное: «Детей можно воспитывать только добром, только лаской, без наказаний». С поправкой на то, что «многие учителя не умеют еще воспитывать без наказаний, а в Павлышской школе – умеют».

Я не знаю, стал ли бы Антон Семенович спорить с Сухомлинским. А тем более с его дочерью. Может быть, и не стал бы. А я стану. Тем более что это просто: надо ссылаться не на дочь, а на отца.

Василий Сухомлинский, из «Писем сыну»: «Помни, что наша Родина – первое в мире социалистическое государство. Она открыла человечеству путь к коммунизму. Помни, что наша Родина дала миру великого Ленина».

Василий Сухомлинский: «Нет более прекрасных, величественных идей, чем идея коммунизма».

Василий Сухомлинский: «Школа должна воспитывать убежденных борцов за коммунизм».

Василий Сухомлинский: «Коммунизм – в самом человеке, в его счастье».

Что было, то было – говорил. Правда, некто Г. Глейзер взялся объяснить и «оправдать» Сухомлинского. Сначала он «посочувствовал» известному педагогу, которому пришлось жить и работать «в условиях лицемерия, ханжества, морального разложения, в условиях насквозь прогнившего строя». А потом – «чтобы выжить, а тем более творить» – предположил в нем «определенную гибкость» и «умение приспосабливаться». И не заметил, как в пылу славословия приписал и самого Сухомлинского к лицемерам и двурушникам…

Да, у Сухомлинского были научные оппоненты и откровенные противники. А у кого из известных людей их не было? В газетах появлялись «злые» статьи, и Василий Александрович воспринимал их очень остро. Наверное, он мог заподозрить, что это – гонения «сверху». Однако «сверху» сыпались награды и звания, подавались знаки признания и почтения. Как не раз это бывало, высокая власть не могла в каждом отдельном случае рассудить спорящих и, для верности, держалась одной линии – не обязательно верной. Но сказать, что советская власть «не любила» педагога Сухомлинского, – сомнительно. Наверное, она не любила его так сильно, чтобы всегда и везде бросаться на его защиту, но так она относилась ко всем без исключения.

Легко согласиться и с тем, что Василий Сухомлинский был искренним коммунистом. Сыном коммуниста (его отец – большевик с 1920 года). Что вынуждена признать и его дочь, которая, однако, с некоторых пор – вызывающая антикоммунистка. По ее мнению, «Василий Александрович, так же как многие другие, не представлял себе другой тип мышления, не в русле категорий марксистско-ленинской философии». Нет нужды задним числом находить в Сухомлинском какие-то либеральные прозрения. Допустимо ли, что, доживи до либеральных времен, он, как и многие другие, как и его дочь, перешел бы с одних позиций на другие? Наверное, этого нельзя уверенно отрицать. Но тогда, в 70-е годы, ветер перемен им еще не угадывался.