Джеффри Бибб - Две тысячи лет до нашей эры. Эпоха Троянской войны и Исхода, Хаммурапи и Авраама, Тутанхамона и Рамзеса

Это оказалось правдой, и было проведено несколько коротких, но в высшей степени удовлетворительных операций против еврейских горцев, которые не знали, как следует организовать защиту приморского города, и которые не смогли сбежать на галерах, чтобы спасти свою жизнь. Поэтому ханааниты вернули обратно изрядный участок побережья с городами Аскалон и Газа. Правда, надо сказать, что египетский фараон Меренпта поспешил воспользоваться ситуацией и отправил на побережье армию, дабы укрепить свое господство и над евреями, и над ханаанитами – в сущности, он не видел между ними разницы. Но он удовлетворился формальной данью и увел свои войска обратно.

Примерно в этот момент Атрей забрал свою плату и долю добычи и отплыл домой вместе с другими пиратами. Но филистимляне остались в Ханаане, якобы чтобы охранять вновь обретенные города в случае возобновления атак евреев. Хотя, усмехнувшись, сказал Атрей, он не очень уверен, что ханаанитам позволят управлять страной. Ведь перед отъездом он слышал, как филистимляне распределяли между собой поместья и жен.

У Менелая в тот вечер было много вопросов к старшему брату. Как цари Ливии, в которой жили черные люди, могли быть родичами его светловолосого отца, кто такие этруски и филистимляне и наймут ли теперь ханааниты сынов Израилевых, чтобы изгнать филистимлян из своих городов. Агамемнон разъяснил, что ливийцы не чернее их самих, а их правители – люди их собственной расы, пришедшие с берегов Европы и осевшие там около сотни лет назад. Поэтому они и являются их родичами. А их мать была правнучкой Андромеды, дочери Цефея, ливийского царя, и ее спас от дракона их прапрадед Персей.

Греция и Эгейское море во время Троянской войны

Это произошло в те дни, когда ахейцы уничтожили могущество морских царей Крита. Персей привез Андромеду, сделал ее своей царицей и стал первым царем Микен, положив начало новой линии. Что же касается этрусков и филистимлян, они тоже были родичами, жили на побережье Малой Азии за Эгейским морем, недалеко от того места, где царем был дед Атрея Тантал. Но недавно в Малой Азии был голод, и много людей уехало в другие части Средиземноморья. Сикулы и жители Сардинии создавали свои колонии на островах к югу и западу от Италии, и ходили слухи, что этруски положили глаз на саму Италию. Будут ли филистимляне довольны, оставшись в Ханаане, не мог сказать никто. Это возможно, добавил он с убежденностью восьмилетнего мальчика, если все они возьмут в жены ханаанитских женщин. В этом Менелай и сам не сомневался. Он уже знал, что мужчины оседают там, где живут их жены. Ведь и его собственный отец правил Микенами, потому что женился на их матери, дочери последнего царя Микен. «Когда я вырасту, – сказал он, – я женюсь на дочери царя и сам стану царем, а ты сможешь быть царем Микен».

В те дни жизнь двух юных принцев была приятной и необременительной. Дни пролетали быстро, незаметно складываясь в года. Летом они охотились, а долгими зимними вечерами затаив дыхание слушали рассказы возвратившихся пиратов о набегах и богатой добыче, штормах и морских сражениях, а старики перебивали их, утверждая, что в их времена бои были более ожесточенными, а добыча богаче. А придворный музыкант или один из его странствующих собратьев, забредших ко двору, успокаивал спорщиков, затянув под аккомпанемент кифары мелодичную балладу о любви и битвах богов и о подвигах героев древности, которые были даже старше, чем Персей, победитель дракона, и Тезей, убивший Минотавра.

И зимой и летом мальчики учились владеть оружием. Под руководством опытного наставника они часами метали в цель копья, стреляли из коротких луков, сражались на мечах с легкими круглыми щитами. В десять лет они начали учиться водить колесницы и пользоваться луками и метательными копьями, находясь на легкой двухместной колеснице. Они чередовались: сначала один правил колесницей, а другой стрелял, потом наоборот. А еще через два года они доросли и до морских сражений. Теперь по утрам им приходилось проезжать девять миль от города до порта, а потом проводить день в десятивесельных лодках вместе с другими юношами, обучаясь управлению и маневрированию длинными галерами боевого флота. Это было длительное и хорошо организованное обучение, которое разнообразили, когда флот был дома, специальные курсы осадной войны, боевого развертывания, литья бронзы, а также снабжения и оснащения экспедиционных отрядов.

Это было весьма утомительное обучение, однако братья знали, что война станет неотъемлемой частью их жизни, так же как торговля и морское дело были частью жизни обитателей портового города, а земледелие – жителей многочисленных деревень, разбросанных по долине. Город и деревни им предстояло защищать, а весь остальной очень богатый мир можно было грабить. А в ближайшем будущем – через несколько лет – им предстояло отправиться вместе с отцом в свою первую экспедицию.

Но пока принцы были еще малы, они могли летом взять свои колесницы и эскорт и отправиться через горы в гости к царю Спарты Тиндарею или к юному царю Пилоса, что на восточном побережье, Нестору. Чаще всего они ездили к деду, старому Пелопсу, царю Элиса, расположенного на юге Коринфского залива.

Для Менелая было огромным разочарованием, когда шестнадцатилетнему Агамемнону дали под командование корабль и он отплыл вместе с отцом в очередную экспедицию, а самому Менелаю пришлось ждать еще два года. Он не мог не испытывать зависть, когда Агамемнон с началом осенних штормов вернулся, и на его исключительно довольной физиономии красовался пушок, обещавший в будущем стать бородой. У брата был меч, и он мог часами рассказывать о стычках с жителями Арцавы и хеттами в Малой Азии. Менелай, конечно, знал, что его семья владеет землями в Малой Азии, унаследованными от прадеда – Тантала, царя Лидии. Они недавно подверглись нападению хеттских пиратов, и Атрей пересек Эгейское море, чтобы утвердить свои права. Но потребовалось провести не одну кампанию, чтобы помешать тому, что, совершенно очевидно, было попыткой хеттов захватить эгейское побережье полуострова, и на третий год Менелай тоже получил корабль и отправился в свое первое плавание. С замирающим сердцем юный принц следил, как два десятка остроносых галер, подгоняемые попутным ветром, плывут по неправдоподобно синему летнему морю. Но вот позади остались Киклады, и еще через два дня корабль подошел к берегу у шумного города Милет. Идя по шумным улицам к дворцу, где ему предстояло жить, Менелай, позабыв о королевском достоинстве, смотрел с разинутым ртом по сторонам на каменные дома и храмы, лавки и склады. Он ожидал увидеть Малую Азию варварской и примитивной, но оказался в городе, превосходившем величайшие города Греции, даже Коринф. Теперь Греция ему показалась варварской и примитивной. А путешествие в глубь страны на колесницах, резво катившихся по мощеным дорогам, которые вились вверх по склонам холмов мимо ухоженных виноградников, лишь усилило это впечатление. Слишком уж велик был контраст с дикими лесами, скалами и горными пастбищами Греции.