Валерия Пименова - Уголовный розыск. Петроград – Ленинград – Петербург [сборник]

18 марта 1964 года на очередном допросе Плотицын признал себя виновным в совершении бандитского ограбления квартиры на набережной Карповки. Показания он дал далеко не полные. В совершенном преступлении отвел себе самую скромную роль, а инициаторами назвал Грузинского и знакомого наркомана Ушакова, живущего на проспекте Обуховской обороны. Из похищенных вещей ему достался фотоаппарат, который он по пути с места преступления якобы выбросил в Неву.

Хотя показания Плотицына не были ничем подкреплены, его решили оставить на время в покое, поместив в ИВС и сделав вид, что полностью поверили его показаниям.

Немедленно развернулась работа по установлению и задержанию Грузинского и Ушакова. Оба вскоре были установлены. Грузинский Борис Борисович, 1932 года рождения, работал компрессорщиком завода «Ленводтеплоприбор». Ранее был трижды судим за кражи и побег из лагеря, жил на Лахтинской улице в доме № 23.

Другой — Ушаков Вячеслав Александрович, 1937 года рождения, с января 1964 года не работал. Жил в доме № 95 по проспекту Обуховской обороны, ранее был дважды судим за кражи.

Этими данными опергруппа располагала к исходу ночи 18 марта. Тотчас за их адресами было организовано наблюдение. В квартирах матери и сожительницы Плотицына, в квартире Ушакова, не оказавшегося дома, и у квартиры Грузинского были выставлены засады. Они оставались там до установления всех обстоятельств разбойного нападения.

Грузинского было решено брать рано утром на работе, чтобы сохранить факт его задержания в тайне от возможных подельников. Вместе с замначальника 1 отдела В. М. Лесовым на операцию выехали старший оперуполномоченный В. Бондарев и один из старейших и опытных оперативников А. Караваев, за плечами которого были окопы Великой Отечественной войны.

Грузинского взяли прямо в раздевалке. Бегло ощупав одежду, чтобы исключить наличие оружия, оперативники посадили его в легковушку на заднее сиденье между собой и двинулись на Литейный, чтобы оформить там задержание. По дороге А. Караваев почувствовал, что Грузинский как-то неестественно начал ерзать на своем месте, и немедленно схватил его за руки. Вместе с Бондаревым они обнаружили в руках задержанного наручные часы, которые он, достав из кармана, пытался засунуть за обшивку сиденья. Так пресекли попытку главаря банды (а по результатам расследования он таковым и являлся) избавиться от одного из важнейших вещественных доказательств, похищенных бандитами при нападении. Это были часы марки «Вымпел», принадлежащие В. Н. Смирнову. На одежде и обуви Грузинского были обнаружены многочисленные следы крови.

Ушаков так и не появился дома. Было известно, что он может появиться в месте сборища большинства городских наркоманов — у станции метро «Площадь Восстания». Туда и было перенесено наблюдение. В середине дня 18 марта Ушаков действительно был там замечен и задержан, когда подходил к дому Плотицына на Пушкинской улице.

Началась непосредственная работа с задержанными Грузинским и Ушаковым. Пройдя все стадии отчаянного сопротивления, обычно оказываемого в процессе следствия, они поняли всю безвыходность своего положения и начали давать показания.

Эти показания были полностью проверены и подтверждены в ходе дальнейшей разработки преступников. Из числа похищенного были найдены два золотых кольца, оказавшихся в ломбарде, и безразмерные носки, переданные Ушаковым своему приятелю Чеканову. Эти носки Г. Смирновой в числе похищенных вещей не назывались.

Была установлена и принадлежность офицерского кортика, изъятого у Плотицына. Оказалось, что этот кортик применялся Грузинским при ограблении квартиры Смирновых и был позаимствован преступниками у наркомана Орлова, который, в свою очередь, стащил кортик у отца-пенсионера, бывшего флотского офицера.

В процессе проведения уличных операций с преступниками было найдено и другое орудие преступления — металлический ломик, которым они наносили удары Смирнову и Жильцовой.

Оставалось ввести официально в дело фотоаппарат «Киев». Плотицын продолжал утверждать, что выбросил его в Неву. Грузинский, а позднее и Ушаков показали, что после совершения преступления они стали рассматривать на лестнице одного из домов этот фотоаппарат. Заметив на нем гравировку, Грузинский посоветовал Плотицыну выбросить фотоаппарат как слишком опасную улику в реку. Во время их встречи вечером 17 марта Плотицын сообщил, что фотоаппарат он отдал на хранение одному надежному знакомому. Ушаков стал его за это ругать.

Это и было использовано для введения фотоаппарата в дело, как важное вещественное доказательство. Плотицыну огласили эту часть показаний Грузинского и Ушакова, и он вынужден был признаться, что отдал фотоаппарат на хранение знакомому, и назвал его. Плотицын пояснил, что он просто не хотел выдавать своего знакомого, боясь причинить ему неприятности. Фотоаппарат теперь на основании показаний Плотицына был изъят официально.

Преступление полностью раскрыто.

Судебно-медицинская экспертиза установила, что Смирнову нанесли десять ударов по голове, причинивших многооскольчатые переломы свода и основания черепа. У Жильцовой были обнаружены три ранения головы, в двух случаях раны сопровождались трещинами черепа. Удары наносились металлическим ломиком. Подобные повреждения сами по себе свидетельствовали о наличии умысла преступников на убийство своих жертв.

В течение всего следствия Смирнов находился в крайне тяжелом состоянии, и жизнь ему была сохранена в результате высококвалифицированной медицинской помощи. Но он так и остался инвалидом.

Арестованные Грузинский, Ушаков и Плотицын, боясь предстоящего суда и в страхе за свою жизнь, топили друг друга, выдавая и другие совершенные преступления.

В процессе следствия было установлено, что преступники по наводке Грузинского подготавливали нападение на квартиру по улице Ленина. Но в последний момент, когда они уже поднимались по лестнице, навстречу им попалась девушка, знакомая Грузинского, которая узнала его и окликнула. После этого им пришлось отказаться от намерения напасть на квартиру в этом доме. Они вышли на Карповку и направились к приглянувшемуся им дому, вошли, позвонили в квартиру. Это была квартира Смирновых…

Предвидя тяжесть наказания за совершенное преступление, бандиты хватались за соломинку, связывающую их с жизнью. Вот выдержки из их собственноручных показаний. «Хочу жить хоть в клетке», — заявляет Грузинский. Плотицын пишет: «Я проклинаю тот час, когда стал курить анашу». Ушаков, вначале цинично заявивший, что никто и ничто не заставит его признаться, попросил бумагу: «Я твердо убедился, что в нашем государстве сотрудники органов милиции — самые человечные люди. От их убежденного гуманизма невозможно уйти самому ярому злодею-преступнику, грабителю, убежденному вору».