Анатолий Безуглов - Встать! Суд идет

— Дело иногда не в сумме, а в желании испачкать, — улыбаюсь я. — Не свое, конечно, чужое.

— Это верно, — соглашается она. — Причем, как правило, желание обратно пропорционально сумме…

Буквально на следующий день ко мне прорвалась Чупихина. Именно прорвалась. Воспользовавшись тем, что Вероника Савельевна отлучилась на минуту из приемной, жена директора Литвиновского тепличного хозяйства, презрев очередь, зашла в кабинет.

Я не знал об этом и принял ее, как обычно встречаю посетителей.

Валентина Федоровна — худенькая, небольшого роста. Не знаю почему, но такие люди — мужчины и женщины — вызывают у меня большое сострадание. Иной раз уже раскусишь его, знаешь, что перед тобой за птица, а ощущение жалости все равно копошится в душе. А уже если такой человек действительно нуждается и имеет право на помощь и защиту, мне кажется, и оказывают ее охотней, чем полным, цветущим гражданам. Или это мне только кажется.

— Я пришла к вам, товарищ прокурор, с обидой, — сказала Чупихина, усаживаясь напротив меня. — Прямо стыдно людям в глаза глядеть. Весь город говорит о том, будто я украла кольцо у Бражниковой. Ну ладно, обо мне пусть болтают, я переживу. А каково Василию Демидовичу? Руководитель большого предприятия областного подчинения, уважаемый человек. Прошу вас, оградите нас от клеветы.

Посетительница была расстроена. Очень. Носовой платочек в руке, в глазах чуть ли не слезы. Миловидная была Чупихина. Одета просто и, как говорят, со вкусом. В ушах Валентины Федоровны — сережки. С небольшими жемчужинами. Скорее всего, те, что покоились в хрустальной вазочке на трельяже вместе со злополучным кольцом.

— Валентина Федоровна, — сказал я спокойно, — как вы сами понимаете, от нас никаких слухов исходить не может.

— Я не виню следователя ни в коем случае! — воскликнула она. — Пускай разбирается, потому что если уж кому будет плохо, когда все выяснится, то не вам.

— Кто же, по вашему мнению, клевещет?

— Вы, наверное, догадываетесь?

— Нет, — намеренно твердо произнес я.

— Это же понятно каждому — Тамарка. Я у нее как бельмо в глазу. Завидует. Всему завидует. Что они получили двухкомнатную квартиру, а Василию Демидовичу дали трехкомнатную. Но ведь он заслуженный человек, член облисполкома, пятнадцать лет на руководящей должности. Купим мы что-нибудь, она сама не своя. Недавно достали югославский диван, Бражникова не успокоилась, пока не купила такой же. А как завидовала, когда я замуж вышла! Василий Демидович уже тогда хорошо получал, имел персональную машину.

И конечно, запретил мне работать. Воспитывать надо было сына. Скажу вам честно, мальчику нужна была особая ласка, без матери рос. Да и за Василием Демидовичем уход особый требуется: с утра до ночи с работы не вылазит. Редко его по воскресеньям дома вижу. Ответственность. На всю область такое предприятие одно. Чуть что, в Москву вызывают.

— Раньше вы с Бражниковой дружно жили? — спросил я.

— Я всегда с открытой душой. Мне скрывать нечего и бояться тоже. Что в доме нажито — все трудами Василия Демидовича. Да и я сама каждую копейку берегу. И завидовать ей с моей стороны было бы просто смешно… Я на чужое добро не заглядываю. Хорошо живет, пусть, даже рада за нее была, когда назначили директором магазина. Это не мое дело, если у нее совесть неспокойна. А, — Чупихина махнула рукой, — что и говорить! Сами понимаете, что на одну зарплату машину не купишь. А у Бражниковой «Москвич», и вот-вот купят «Жигули». Тамара как-то обмолвилась, что они и «Волгу» бы запросто заимели, но боязно… ОБХСС. Одного не пойму: чем я ей насолила? — Чупихина сделала ударение на слове «я»…

Чем больше она говорила, тем жалостнее и в то же время злее становилось ее лицо.

— Как же вы общались с человеком, если не верили в его честность? — спросил я. — В гости приглашали. Наверно, сами бывали у них?..

Чупихина не растерялась:

— А я так раньше не думала. Умела, выходит, Тамара скрыть свои настоящие чувства. Всегда, чуть что, звонит ко мне. Все уши прожужжала: «Ты моя сестричка, моя самая близкая…» Как же можно говорить такие слова и напакостить в самую душу, простите меня за выражение! Как можно сегодня клясться в любви, а завтра срамить на весь город, как какую-то воровку? Поневоле откроются глаза на другое. Посмотрите сами, — она стала загибать длинные худые пальцы. — Только в прошлом году она купила два ковра в Москве: один — за четыреста, а другой — за шестьсот рублей, поменяла холодильник «Саратов» на «Юрюзань», съездила с мужем и детьми на море, в Бердянск, дочери приобрела венгерскую шубу — у нас их выбросили всего несколько штук, она, конечно, достала. Понятно, одна контора, я тебе это, ты мне другое. Посчитайте, на всё зарплаты академика не хватит… — Чупихина потрясла в воздухе острым кулачком. — И еще она хочет содрать с нас ни за что, ни про что почти восемьсот рублей. Ну, не наглость, а?

— Товарищ Чупихина, если вам известны какие-нибудь нечестные поступки Бражниковой, почему вы не сообщили об этом в соответствующее учреждение? — спросил я спокойно.

— Махинаций ее не знаю. Как там они комбинируют, это их дело. Я просто сужу по фактам. Тамара не по средствам живет, это точно. Сама хвастает, я ее за язык не тяну никогда. И разбираться в этом не моя забота. Своих хватает. Но я прошу, чтобы нас с мужем оградили от неправды. Никакого кольца мы не брали.

Я постарался поскорее закончить нашу беседу. Все это попахивало склокой. Не знаю, удовлетворилась Чупихина или нет. Но я дал понять, что кляузами заниматься не собираюсь. Разговор должен быть честный и открытый.

Валентина Федоровна ушла не очень уверенная в себе. Во всяком случае, не такой, как пришла.

В довершение ей досталось от моей секретарши за вторжение без очереди. Вероника Савельевна умеет отчитать за нахальство. Правда, делает это тактично, но разит наповал.

Потом уже, анализируя визит Чупихиной, я ловил себя на том, что мне ее жаль. Отбрасывая в сторону эмоциональность и запальчивость, что могло в какой-то степени объяснить ее позицию в отношении бывшей подруги, ситуация складывалась сложная. Пропажа ведь совершилась в доме Чупихиной. И если они в ней не виновны, то поведение Бражниковой заслуживает обиды.

Я высказал эти соображения Гранской.

— Да, этакая обиженная курочка, — усмехнулась Инга Казимировна. — Вы бы слышали, что она говорила мне. Якобы муж Бражниковой, Дмитрий Романович, был влюблен на самом деле в нее, Чупихину. Но Тамара увивалась за ним и соблазнила. Я передаю в более мягкой форме. Вот он и был вынужден жениться на своей жене.

— Насколько это может соответствовать правде?

— Не знаю.

— А не могут прежние отношения Дмитрия Романовича и Валентины Федоровны служить причиной для мести со стороны Бражниковой? — предположил я. — Вот она и устроила «пропажу».