Александр Осокин - Великая тайна Великой Отечественной. Глаза открыты

5. Сталина просто не было в Москве. Как утверждают некоторые зарубежные историки, в частности Р. Пейн и Р. Бракман, 19 июня 1941 г. он вместе со Ждановым уехал на поезде в Сочи в отпуск. Возможно, что этим же поездом с ними до Киева ехал и Хрущев (в своих «Воспоминаниях» он утверждает, что Сталин долго держал его при себе, а потом вдруг взял и отпустил, вот и он уехал из Москвы поездом вечером 20 июня).

Последнее объяснение кажется мне самым реальным, несмотря на то, что против него выставляют «неоспоримый» довод – мол, Сталин непрерывно (за исключением двух дней – 29 и 30 июня) продолжал вести прием в своем кабинете, что следует из записей его посетителей в «Кремлевском журнале» [92. C. 337–343] с 18 июня по 8 июля 1941 г. 8 июля вождь абсолютно точно был в Москве, так как принял в этот день в своем кабинете английского посла Криппса.

Но напомню интересный факт, который был обнаружен мною при тщательном изучении «Кремлевского журнала»: оказывается, в него с 1927 г. записывали всех, кто переступал порог сталинского кабинета, вне зависимости от того, находился ли там сам вождь. В отсутствие вождя первым в кабинет входил тот, кого он оставлял «на хозяйстве» вместо себя – обычно это был Молотов (доверил же он ему 22 июня 41-го обратиться вместо себя к народу и сообщить о начале войны, почему же не мог доверить свой кабинет в мирное время?). В первой половине 30-х годов, уезжая в отпуск на юг, Сталин оставлял за себя Молотова или Кагановича. Они вели прием в его кабинете, но в журнальных записях это никак не отражалось, по ним можно считать, что в это время и Сталин находился в своем кабинете. Позднее, в марте 1953 г. Сталин с инсультом лежит на Кунцевской даче, а по записям 2 марта его дважды посещает в кабинете Политбюро (называвшееся до 5 марта 1953 г. Бюро Президиума ЦК) в полном составе. Сталин умер 5 марта, но ежедневно с 5 по 9 марта члены и кандидаты в члены Политбюро вновь «на приеме» в его кабинете. И запись в журнале в эти дни абсолютно не отличается от сделанной в то время, когда в кабинете находился его хозяин. Похоже, что записи посетителей велись специально для режима и охраны, поэтому ежедневно фиксировали, как это и положено, всех переступавших порог этого сверхважного и сверхсекретного объекта (мало ли что потом случится – не дай бог «прослушку» потом обнаружат или отраву, или мину). Скорее всего, записи дежурного секретаря в приемной ежедневно сдавались начальнику охраны вождя, потому и велись не в особом журнале или тетради, а на отдельных листках. И служить стопроцентным доказательством того, что во время пребывания посетителей в кабинете Сталина, там находился и он сам, они никак не могут.

Вопрос о том, где был Сталин с 19 июня по 3 июля 1941 г., подробно рассмотрен мною в книгах «Великая тайна Великой Отечественной [62. С. 149–167; 63. С. 205–209]. Здесь же я привожу обнаруженной в Архиве внешней политики документ, дающий возможность ответить на этот вопрос.

Этот документ был введен в научный оборот Г. Н. Песковой в Информационном бюллетене Историко-документального департамента МИД РФ, посвященном 55-летию Победы над фашистской Германией, в статье «Наше дело правое. Как готовилось выступление Молотова по радио 22 июня 1941» (http://www.mvd.ru/ns-arch.nsf/0). Документ этот называется «Обращение к гражданам Советского Союза, написанное народным комиссаром иностранных дел СССР В. М. Молотовым в связи с нападением гитлеровской Германии на СССР (рукопись, черновой вариант, карандаш). 22.06.1941 г.» (АВП РФ. Ф. 7а. Оп. 1. П. 2. Д. 24. Л. 1–4) .

Историю его создания Пескова описала так: «Сидя в кабинете Сталина, Молотов карандашом набросал первоначальный вариант обращения к народу… На нем имеются поправки, сделанные рукой Молотова…».

Ознакомившись в Архиве внешней политики РФ с подлинником «черновика речи Молотова», я воочию увидел внесенные в него рукой Молотова изменения. Вот они.

Рукописный текст речи Молотова на четырех страницах

Страница 1

Страница 2

Страница 3

Страница 4

Во-первых, этот черновик сначала был написан Молотовым явно не от своего имени, а скорее от имени Сталина, так как Молотов упоминается в нем в третьем лице: «Шуленбург… сделал заявление народному комиссару иностранных дел Молотову», но потом сам же и исправляет «…заявление мне как народному комиссару», а слово «Молотову» зачеркивает.

Во-вторых, из текста было вычеркнуто упоминание о бомбардировках советских аэродромов.

В-третьих, черновик представляет собой вполне законченный текст, хотя в нем есть авторская правка, сделанная в процессе написания. Но есть и правка, которую Молотов, скорее всего, вносил по чьим-то замечаниям, зачитывая кому-то написанный им текст. В основном, она несущественная. Например, «напали на нашу родину» заменено на «напали на нашу страну»; «открыв бомбежку» – на «подвергнув бомбежке» и т. п. Но есть одно место в тексте, позволяющее точно определить автора корректировки. Молотовский вариант заканчивался словами: «…нанесут сокрушительный удар по врагу, разгромят и уничтожат». Но потом слова «разгромят и уничтожат» Молотов зачеркнул и сделал вставку: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!». Вот это уже, несомненно, чеканный сталинский стиль.

Итак, вроде бы вся картина происшедшего утром 22 июня 1941 г. в сталинском кабинете ясна. Сначала (с 5.45) в кабинете был Молотов с Берией и руководство НКО – Тимошенко, Жуков и Мехлис.

Военные доложили о нападении и боевых действиях на границе, Берия – о сообщениях погранокругов и агентуры. Обсудили ситуацию, Молотов начал набрасывать текст выступления вождя. В 7 часов подошел оставшийся за Жданова Маленков, а также Вышинский (Молотов послал его вместо себя принять временного поверенного Великобритании Баггалея). За ними стали подтягиваться члены Политбюро – Ворошилов, Микоян, Каганович. Пообсуждали текст обращения, решили, что зачитать его должен Сталин. В 10.15–10.25 принесли оперативную сводку Генштаба № 01 (на 10.00), уточнили по ней текст. Молотов зачитал Сталину проект текста его выступления, Сталин слегка подредактировал, внес заключительный воодушевляющий на победу лозунг и неожиданно объявил главное: он выступать не будет, с обращением к народу по радио должен выступить Молотов. В кабинете в это время кроме Молотова находились «самые-самые» – Ворошилов, Микоян (все трое – члены Политбюро) и Берия с Маленковым (кандидаты). Все они, за исключением Микояна, войдут вскоре в состав Государственного комитета обороны, которому с 30 июня 1941 г. будет принадлежать вся полнота власти в стране. Они якобы пытались (по их воспоминаниям) убедить Сталина выступить, но он был непреклонен. В 12.05 (по записи в «Кремлевском журнале») Молотов выходит из кабинета вождя. Спускается к подъезду, доезжает до Центрального телеграфа, где находилась студия Радиокомитета, и в 12.15 зачитывает текст, который… очень сильно отличается от только что согласованного и исправленного вождем. Это невероятно, но факт – за десять минут дороги и пребывания в радиостудии Молотов внес в текст весьма существенные изменения!