Александр Осокин - Великая тайна Великой Отечественной. Глаза открыты

Рукописные странички из «Кремлевского журнала» за 22 июня 1941 г.

Я составил временной график пребывания посетителей в кабинете Сталина 22 июня 1941 г. по записям в «Кремлевском журнале» за этот день.

Временной график посещений кабинета Сталина 22 июня 1941 г.

Из графика видно, что в период с 12.05 до 12.25 (время выхода Молотова из сталинского кабинета для поездки на радиостудию Центрального телеграфа, выступления по радио и возвращения обратно) в кабинете не оставалось ни одного посетителя, что возможно только в одном случае – если Сталина не было в кабинете, ибо вряд ли он стал слушать речь Молотова по радио один.

Пескова о различиях обнаруженного ею рукописного текста Молотова и произнесенного им по радио пишет так: «Текст был принят за основу и существенно дополнен. Так, в окончательном варианте обращения появилась фраза о том, что Молотов выступает по поручению советского правительства и его главы товарища Сталина. Во втором абзаце подробно говорилось о нарушении Германией заключенного с СССР договора о ненападении. Текст обращения был также значительно расширен за счет включения в него положения о развязывании войны правителями Германии, а не германским народом и о полном поражении вторгавшихся в Россию врагов, как это не раз бывало в отечественной истории. В заключительной части содержался призыв к советским людям сплотиться для борьбы в тяжелый для страны момент, и в этой связи еще раз было упомянуто имя Сталина. Последние слова в обращении: “Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами”, которые стали главным лозунгом во время войны, принадлежат Молотову». Я категорически не согласен с последним утверждением уважаемой Г. Н. Песковой. Убежден, что это слова Сталина, продиктованные им Молотову.

Сравнив текст, который Молотов собственноручно написал карандашом, с текстом речи, произнесенной им по радио 22 июня 1941 г., я обнаружил еще ряд серьезных отличий, не отмеченных в работе Песковой.

B произнесенной по радио речи, текст которой был опубликован в газете «Правда» 24 июня 1941 г., добавлено, 1) что, по сообщению Шуленбурга, германское правительство выступило войной против СССР, и названо число погибших и раненых от первых бомбежек – 200 человек; 2) добавлен перечень стран и народов, ранее ставших жертвами фашистской агрессии; 3) добавлено сравнение Гитлера с Наполеоном, причем они оба названы «зазнавшимися» (то есть возомнившими, что смогут победить Англию без союза с Россией); 4) впервые проведена аналогия между войной 1812 г. и войной СССР с Германией, а также начавшаяся война впервые названа Отечественной; 5) имеется призыв ко всему советскому народу принять участие в разгроме врага, тогда как в наброске речи это возлагается лишь на армию, флот и авиацию; 6) имеется призыв к народу сплотиться вокруг большевистской партии и «вокруг нашего великого вождя товарища Сталина»; 7) в нем 606 слов, а в черновике 305.

Итак, четыре отличия текста, прозвучавшего по радио, от молотовского «черновика» указала в своей статье Пескова, еще семь – я указал выше, еще три – я обнаружил после ознакомления с подлинником молотовского автографа (см. с. 510).

Но ведь это же нереально – не мог Молотов за такое короткое время внести в текст столь серьезные изменения, а главное – он же не смел изменить ни единой буквы в тексте, утвержденном Сталиным! И тем не менее это было сделано.

Пескова считает, что текст был откорректирован в кабинете Сталина и Молотов зачитал по радио измененный там текст. Но если бы это было так, то в архиве хранился бы именно измененный текст, а не его первый вариант. И потом, в рукописном варианте Молотова совершенно очевидна корректировка Сталина – в первую очередь в смене лица, от имени которого будет зачитываться обращение, и во введении заключительных исторических слов «Наше дело правое…». Откуда же взялся рукописный документ с новым текстом, куда делся со старым, и, если он существует, почему Пескова не смогла его опубликовать? Почему при острейшем дефиците времени в момент подготовки выступления Молотова его текст был написан заново, ведь большая часть молотовского текста в нем сохранена? Проще было бы вписать в молотовский вариант добавления (хотя опять-таки непонятно для чего, ведь все, что Сталин продиктовал, Молотов уже вписал своей рукой).

Объяснение может быть таким. Скорее всего, когда Молотов с участием трех членов и двух кандидатов в члены Политбюро писал обращение, самого Сталина в кабинете не было, поскольку он был в Сочи. Общение с ним велось по телефону ВЧ-связи, Молотов зачитал ему подготовленный текст и попросил от имени Политбюро немедленно вылететь в Москву, чтобы выступить с ним по Всесоюзному радио. Сталин, ссылаясь на опасность такого перелета в условиях начавшейся войны, отказался лететь (он до этого вообще ни разу в жизни не летал на самолете) и приказал Молотову как своему заместителю выступить по радио самому. При этом он продиктовал Молотову еще несколько изменений и дополнений. Молотов внес эти изменения в текст (в том числе и слова «Наше дело правое» и т. д.). Тем не менее, понимая, что Коба, как всегда, начнет потом искать виноватого и им, несомненно, станет Молотов, давший свое имя пакту с Германией и ездивший в Берлин, он, возможно, впервые в жизни взбунтовался и заявил, что, не имея подписанного вождем текста, выступать не будет. Сталину ничего не оставалось, как принять его неслыханное условие.

Как же можно было его выполнить?

Вариантов было только два:

1. Согласованный по телефону текст направили в Сочи спецтелеграммой, на которой вождь поставил свою подпись, заодно внес поправки и отправил Молотову назад самолетом. Это маловероятно, так как анализ посетителей кабинета вождя в этот день показывает, что разговор Молотова со Сталиным по ВЧ-связи не мог состояться ранее 9.00. Полчаса на подготовку и отправку телеграммы, затем 4,5–5,5 часов на полет, даже без учета времени поездки автомашины до аэродрома в Сочи и до Центрального телеграфа в Москве [120]. Получается, что Молотов получил бы телеграмму с подписью Сталина лишь в 14.00–15.00. А он начал свое выступление в 12.15 и в 12.25 уже вернулся в кабинет Сталина.

2. Текст из Москвы в Сочи был передан по телеграфу, а обратно… фототелеграфом (ведь в руках у Молотова до его выступления по радио должен был оказаться текст, заверенный подписью Сталина). Оказалось, что фототелеграф действовал в СССР с 30-х годов, а «к концу 1940 Московский центральный телеграф имел уже 22 фототелеграфных линии» (БСЭ), которые связывали его с крупнейшими городами страны [121]. Можно не сомневаться, что вторым из них был Сочи – практически единственное место, куда регулярно приезжал в отпуск Сталин. Тогда особый смысл приобретает и то, что Молотов 22 июня 1941 г. выступал из радиостудии, расположенной именно в здании Центрального телеграфа.