Александр Осокин - Великая тайна Великой Отечественной. Глаза открыты

– 23 мм авиационная пушка,

– 25 мм пушка,

– 20 мм пушка,

– 12,7 мм пулемет.

Итого, за шесть лет работы Бабурина в ОКБ-16 он был ведущим конструктором девяти систем оружия. А Таубин руководил этими работами и вел еще целый ряд других. Это немыслимая нагрузка, тем не менее с ней успешно справлялись, потому что каждый этап работ ОКБ, за которые государство платило деньги, очень жестко принимали заказчики – ГУ ВВС и ГУ АС (ГУ авиационного снабжения). Из десяти упомянутых в деле людей семеро были военными, причем инженерами, они принимали работу ОКБ-16 и считали ее отличной, хотя не пропускали ни единого недостатка. К великому сожалению, все семеро были репрессированы. По вопросам следователя из протоколов допросов да и по предъявленному обвинению заметно, что представители органов технически были не слишком образованны. Чего стоят, например, такие перлы, как «подрывная вредительская работа» путем «разработки автоматического гранатомета», поскольку он не принят на вооружение? Или «автоматический пулемет»? Однако, продолжая эту «нехорошую», по их мнению, тематику, ОКБ-16 под руководством Нудельмана почему-то ничего не сорвало, а все и всегда выполняло и успело выпустить еще в годы войны две лучшие в мире авиапушки, а сам Нудельман впоследствии стал дважды Героем Социалистического труда и получил целых шесть премий. Конечно же значительная часть работ в «послетаубинский» период была выполнена ОКБ-16 по совершенно новой тематике и с блестящими результатами. Но два проекта из многолетнего периода деятельности ОКБ-16 уже без Таубина и Бабурина вызывали и вызывают вопросы: авиапушки НС-37 и НС-23 и в фас и в профиль стопроцентно похожи на «вредительские» БМА-37 (она же 11-П) и ПТБ-23 (она же, только с магазинным питанием, МП-6). Нудельман, который до реабилитации Таубина и Бабурина молчал о самом факте их работы в ОКБ-16 («на законном основании» для тех времен – они ведь были репрессированы), после нее молчал, стиснув зубы, а уж после публикации Ваксберга в «Литгазете» и странички Ларисы Таубиной об отце в «Известиях ЦК КПСС» молчать не смог и стал упоминать имя Таубина в историческом плане – как своего учителя и создателя ОКБ. А про его с Бабуриным пушки отточил формулировку: «Конечно, годы, ушедшие на создание авиационного 23-мм автомата, пушки МП-6, не прошли напрасно. Создание этой пушки дало нам большой опыт, много материала для разработки пушки НС-37» [60. C. 36].

Во-первых, «много материала» оказалось благодаря тому, что разработка этой пушки в ОКБ-16 началась не со следующего дня после ареста Таубина и Бабурина, то есть с 17 мая 1941 г., как утверждал всегда Нудельман, а именно под их руководством и гораздо раньше – с 1937 г. Во-вторых, «материалом» были не только их идеи и чертежи, но и «живые» образцы этой пушки, которые по Постановлению от 4 октября 1940 г. изготавливали для предъявления 25 декабря 1940 г. Под руководством своих подлинных создателей эти пушки были не только изготовлены, но и прошли множество испытаний, в том числе на полигонах. Значит, НС-37 и была той самой БМА-37? Но кто и как через столько лет сможет это подтвердить?

Казалось, что это нереально. Однако подтверждение нашлось, и пришло оно от рабочего – одного из самых уважаемых и заслуженных ветеранов КБТ – ОКБ-16 Алексея Федоровича Сенечкина.

Рассказывает Лариса Яковлевна Таубина-Бессонова:

«Мы много лет жили с Сенечкиными в одном подъезде, они этажом выше. Мало того, еще вместе лет двадцать жили на одной даче, которую когда-то получил отец. Он Алексея Федоровича очень любил и ценил, иногда даже отдавал ему свою путевку в дом отдыха, когда сам не мог пойти в отпуск из-за перегрузки. Когда же отца не стало, Сенечкин помогал нам по содержанию дачи, а потом мы даже стали ее совладельцами, и он занимал полдачи и пол-участка. Он много рассказывал мне об отце. Однажды я задала ему вопрос, постоянно меня занимавший: “Так все же участвовала хоть одна отцовская пушка в войне, или, после того как его арестовали, в ОКБ создали другую?”

Алексей Федорович Сенечкин. 1944 г.

1970-е годы

Он как-то странно посмотрел на меня и спросил: “Если на пальто переставить пуговицы, это как будет – новое пальто или старое?” Я пожала плечами: “Наверное, старое”. А он продолжил: “Принесли мне в цех еще довоенную пушку, и новый начальник ОКБ дал команду – на станке сфрезеровать набитое на ее боку название и на это место приклепать шильдик с новым! Шлеп-шлеп – и пальто из старого стало новое! Всего делов! Фокус-покус!” Я похолодела: “Нудельман?” – “Не-а, Глухарев”. – “А это кто?” – “Да был такой после твоего отца”. Потом уж мне объяснили, что Глухарев какое-то время руководил ОКБ-16 сразу после Таубина, но пробыл очень недолго и его сменил Нудельман» [69].

А теперь обратимся к книге А. Нудельмана и посмотрим, какой же пушкой занимался в начале войны один из лучших механиков ОКБ-16 Сенечкин.

«9 сентября 1941 г. мы (А. Э. Нудельман, М. П. Бундин и слесарь-механик А. Ф. Сенечкин. – А. О. ) выехали из Москвы в КБ С. А. Лавочкина, где приступили к установке первого опытного образца пушки на истребитель ЛаГГ-3. С. А. Лавочкин и весь коллектив его КБ и серийного завода… с пониманием взялись за установку пушки НС-37 на свой самолет… Установка пушки была закончена 10 октября 1941 г. Самолет был испытан стрельбой в заводском тире и подготовлен для отправки на испытания на полигон ВВС, а наша бригада 12 октября вернулась в Москву… Государственные летные испытания закончились в марте 1942 г. Для участия в них в феврале 1942 г. на полигон была направлена бригада сотрудников нашего КБ (М. П. Бундин, Г. А. Жирных, Б. Ф. Исаков, А. Э. Нудельман, А. Ф. Сенечкин)… Произошла поломка… Однако нам удалось отремонтировать… Эту наварку и ручную обработку произвел механик. Именно его стараниями, его умением и находчивостью ремонт был произведен без потери времени – этой же ночью, что дало возможность благополучно и своевременно завершить государственные испытания пушки» [60. C. 44–48].

Этот рассказ А. Нудельмана о триумфальном пути авиационной пушки НС-37, созданной в ОКБ-16, можно продолжить, и в нем не раз будет встречаться имя слесаря-механика А. Ф. Сенечкина, который начал этот ее путь с того, что, выполняя приказ начальства, сменил ее название.

Во время нашей первой беседы Лариса Яковлевна Таубина рассказала, как она, будучи уже немолодым и больным человеком, обратилась за помощью в КБ «Точмаш» (так стало называться в то время созданное ее отцом ОКБ-16). Она позвонила в приемную начальника и попросила оказать ей содействие в госпитализации в известную клинику. Ее соединили с человеком по фамилии Разговоров. «Вы поймите, – сказал он ей, – мы вам ничем не обязаны, ведь ни одна пушка вашего отца в Великой Отечественной войне не участвовала!» Идя домой, она горько плакала от обиды за отца…