Георгий Санников - Большая Охота. Разгром УПА

Офицер, продолжая разговаривать по телефону, прикрыл ладонью трубку и бросил в мою сторону:

— Заходи, — сделав при этом свободной и плохо повинующейся рукой жест в сторону кабинета Мороза.

Со словами: «Разрешите войти» я распахнул дверь и вошел в просторный кабинет зампреда, не обнаружив в нем, однако, никого. Из приоткрытой двери, примыкавшей к кабинету комнаты отдыха донесся баритон хозяина кабинета:

— Идите сюда.

Я легонько толкнул дверь и очутился в маленьком помещении, всю мебель которого составляли большой кожаный диван, такое же кожаное кресло, холодильник и журнальный столик, где стояли три стакана в подстаканниках с недопитым чаем. Николай Тихонович сидел в кресле, величественно откинувшись на спинку. Красивое породистое лицо зампреда выражало удовлетворение. Я молча стоял у входа и смотрел, как и положено, в глаза старшего начальника. Казалось, Николай Тихонович внимательно и с интересом оглядывал меня, как будто видел впервые.

Мороз внимательно осмотрел меня с головы до ног. Все, кто работал с Морозом, знали, что он не выносит никакой расхлябанности, недисциплинированности, небрежности ни в делах, ни в людях. Первоначальные выводы о работнике он всегда делал по его внешнему виду. Сам Мороз являл собой образец подтянутости и собранности. Высокого роста он внешне был похож на породистого сановника с картин XVIII–XIX веков, хотя сам в прошлом, как и его предки, был простым хлеборобом, что любил при случае подчеркнуть. Украинский язык был для него родным, но он так же свободно владел русским.

Я посмотрел в сторону своих начальников. Лица обоих были спокойны и невозмутимы. Николай Иванович, как он это обычно делал, со смешинкой в глазах скользнул взглядом по мне, и я понял, что пронесло. Наказывать меня не будут.

— У нас родилась мысль поручить вам поработать с Куком, — продолжая смотреть на меня, произнес Мороз. — Птушко пусть осуществляет оперативную часть работы с «трехсотым», получает информацию по связям, людям, контактам, о деятельности бандформирований в прошлом, выясняет нераскрытые «мертвые» [195] Так называли специально оборудованные небольшие тайники для передачи сообщений, не вступая в непосредственный контакт со связником или курьером. пункты связи, возможно известные ему места укрытия бандитов-одиночек. В общем, все оперативные данные по подполью. Вам же предстоит наладить работу с Куком по его политической обработке, оказать на него нужное нам идеологическое воздействие. Как вы смотрите на это, согласны с нашим предложением?

— Благодарю за доверие, конечно, согласен, Николай Тихонович, — бодро ответил я. Меня буквально распирало от счастья: «Мне поручено работать с самим Лемишем!»

Позже Николай Иванович подробно рассказал мне, что Кук на вопрос зампреда, какие у него имеются просьбы и пожелания, ответил, что хотел бы продолжить встречи с тем рыжим хлопцем с университетским значком, который подменял Птушко. Мысль о подключении к работе с Куком оперработников, обладающих нужной подготовкой для идеологического воздействия на Лемиша, высказывалась Морозом и ранее, но толчком для принятия окончательного решения о систематических и частых встречах с объектом в условиях тюрьмы, которые бы носили целенаправленный характер, явилась просьба самого Кука.

Николай Иванович дословно передал мне слова зампреда: «Пусть выделенный нами оперработник ежедневно, а если потребуется, вообще без ограничения времени встречается с Куком и ведет с ним самые откровенные разговоры. Надо будет, мы подключимся, поможем ему. И самое главное, Кук не должен заметить и почувствовать, что новый сотрудник приставлен к нему с целью оказания идеологического воздействия. Делать эту работу надо тонко, исподволь, незаметно. Тогда и результаты будут налицо. Будем продолжать активную работу с Куком.

Долго и детально Николай Иванович вместе с начальником отделения Василием Педченко инструктировали меня, готовя к сложной работе в новом амплуа. Он дал указание тщательно готовиться к встречам с Куком по отдельному плану, который он позже посмотрит. Тогда же мне стало известно, что тюремная камера Кука «плюсовая», то есть прослушивается, и что на состоявшейся встрече зампреда с Куком ему объявлено о переводе в ближайшее время в другую, более удобную для жизни камеру, где он будет находиться вместе с женой Уляной. Естественно, эта приспособленная к нормальной жизни камера, также будет оборудована литером «Т», то есть техникой подслушивания.

— Николай Иванович, лучше бы вы мне этого не говорили, — сразу же среагировал я. — Не получатся у меня доверительные разговоры с Куком. В голове будет торчать мысль, что тебя слушают.

— А ты «отсебятины» не допускай, — ответил Николай Иванович. — Основоположники марксизма-ленинизма четко и понятно дали определения и все свои оценки и суждения и по крестьянскому, и по национальному вопросу. Подкрепляй нашими реалиями, фактами. Просмотри еще раз первоисточники, освежи в памяти. В общем, надо тщательно готовиться. Мы имеем дело с хорошо подготовленным знатоком буржуазно-украинского национализма. С расчетливым, хладнокровным, опаснымм врагом советской власти. Тебе будет тяжело с ним спорить. Я знаю это. Я и Николай Тихонович не один час говорили с ним о колхозном крестьянстве, о нуждах и чаяниях украинского народа не только в историческом, но и в современном плане. Мы пока не уловили каких либо сомнений у Кука в его враждебной нам идеологии. Он остается врагом советского строя. Смело и откровенно для арестованного высказывается о мероприятиях партии и правительства. Странно, но он ни разу не спросил у нас, что его ожидает, каково его будущее. Единственное, о чем он спрашивает — это о судьбе жены. Иногда спрашивает о сыне. Все остальное, кажется, его не интересует.

Николай Иванович сделал паузу, медленно, как будто ему было тяжело это сделать, поднялся с кресла и стал ходить по кабинету. Остановился около нас, сидевших за приставным столиком, изучающе посмотрел и продолжил:

— Странно ведет себя Лемиш. Ведь знает, что его должны расстрелять. Об этом ему было сказано сразу же после захвата и объявлено, что судьба жены, ребенка и его самого зависит от его поведения, откровенных и полных показаний. Мы предложили ему участие в организации под нашим руководством широкомасштабной антиоуновской кампании. В том числе возглавить легендированное подполье, чтобы в последующем полностью разложить и дискредитировать зарубежные центры ОУН, вытянуть из-за границы с его помощью некоторых лидеров ОУН. Я уверен, что он прекрасно понял, о чем идет речь. Мы достаточно откровенно высказали ему свои планы в отношении подполья. Он хорошо представляет нашу точку зрения, что даже физическое устранение руководителей ОУН не будет способствовать полному прекращению борьбы. Он умный человек. Образования военного никакого и в армии ни дня не служил, а почерк действий его отрядов в прошлые годы говорит сам за себя — как будто ими руководил кадровый военный. Он еще в молодые годы изучил минно-подрывное дело и стал настоящим специалистом-подрывником. Не случайно Шухевич определил Кука к себе в заместители. Его знают и в него верят за рубежом. Если нам удастся привлечь Кука к сотрудничеству — мы нанесем чувствительный удар по самой идее украинского национализма.