Людмила Шапошникова - Мы-курги

И лихо щелкнул каблуками, как будто на нем были офицерские сапоги со шпорами, а не поношенные и стоптанные ботинки. И это английское «Би Кей» тоже не вязалось со старой выцветшей купьей, которая висела на его худой долговязой фигуре, как на вешалке. Сзади кто-то непочтительно хихикнул и издевательски повторил «Би Кей». Манданна обернулся и сделал выпад в сторону насмешника, как будто у него в руках был не потрепанный зонтик, а боевая сабля.

— Извольте замолкнуть! — громко и торжественно сказал он.

— Би Кей! — снова дразняще повторили, но уже и другой стороне.

— Вы мне за это ответите! — возвысил голос Манданна и подкрутил щегольские усы, украшавшие его длинноносую физиономию.

В ответ засмеялись.

— Мадам! — вновь повернулся он ко мне. — Не обращайте внимания. Это просто невоспитанные люди.

Так я познакомилась с Би Кей Манданной на свадьбе в Меркаре. Пожалуй, из всех собравшихся он был самой величественной фигурой. И эта фигура, резко отличавшаяся от остальных, сразу низводила этих остальных на уровень ничем не примечательных обывателей.

Манданна с достоинством нес свое тощее тело сквозь толпу родственников, он с кем-то сниходительно раскланивался, кому-то посылал великодушные полуулыбки. Но было в его поведении какое-то странное несоответствие. Сначала я не поняла, в чем дело. И только некоторое время спустя догадалась. Приветствовал и улыбался только Манданна. Остальные этого или не делали или буркали что-то в ответ. Манданна был похож на актера, разыгрывавшего сцену с воображаемыми собеседниками.

— Кто такой Би Кей Манданна? — спросила я подвернувшегося мне под руку мистера Понаппу.

— Би Кей Манданна? Чем он вас мог заинтересовать? — удивился он. — Би Кей Манданна — неудачник. Нестоящий человек, — и пренебрежительно махнул рукой.

И это пренебрежение весь вечер окружало Манданну плотной непробиваемой стеной. Но Манданна, казалось, не обращал на него внимания. Он вел свою роль по каким-то четко выработанным, но одному только ему известным правилам.

Весь вечер я наблюдала за Манданной, стараясь понять законы его игры. Он принадлежал к числу родственников жениха, и именно среди них время от времени возникала его высокая и нескладная фигура. Но и там он, казалось, был чем-то чужеродным. Родственники жениха уже изрядно выпили и плохо помнили слова, которые надо было говорить жениховой стороне во время главной церемонии. Знал их только Манданна, но его никто не слушал, и слова Манданны тонули в шуме, смехе и бессвязных фразах, которые изрекали другие. Однако это его не огорчало, и он продолжал делать свое дело серьезно, не обращая внимания на насмешки. И когда по правилам церемонии было спрошено согласие родственников жениха на брак, те были слишком оживлены и не услышали вопроса. Но понимая, что наступил важный момент, они на мгновение замолчали. И в этой относительной тишине раздался голос Манданны.

— Да, да, конечно, — сказал он с достоинством.

В толпе родственников наступило краткое замешательство, потом кто-то крикнул:

— Эй, Манданна, тебя не спрашивают!

Но Манданна не удостоил обидчика ответом, отошел в сторону и, казалось, утратил интерес ко всему происходившему.

Свадьба кончилась поздно вечером. Начался дождь, и его шум смешался с урчанием автомобилей, в которых уезжали гости. Ко мне подошел доктор Бопайя и предложил подвезти. Но я отказалась, сославшись на то, что идти мне недалеко. Когда свадебный зал совсем опустел, я вышла на улицу. Дождь лил прямыми сильными струями, было темно, и только там, где стоял уличный фонарь, смутно и расплывчато светилось желтое пятно. И в тусклом свете этого пятна я увидела одинокую фигуру человека. Я подошла ближе и узнала Би Кей Манданну. Но его фигура потеряла молодцеватость, плечи обвисли, а спина была зябко согнута. Передо мной стоял старик, которому было не менее шестидесяти. Потом я узнала, что не ошиблась. Он был очень одинок, этот старик, чем-то озабочен, и резкие морщины усталости лежали на его лице. Игра кончилась, и теперь не было никакого несоответствия между этим старым кургом и дождливым промозглым миром, окружавшим его. Я стояла поодаль, и Манданна меня не замечал. Он сосредоточенно думал о чем-то своем.

— Мистер Манданна! — окликнула я его.

Старик резко повернулся, увидел меня, и с ним произошло чудесное и мгновенное превращение. Плечи распрямились, а на лице появилась галантная улыбка. Актер вновь вошел в свою роль.

— Мадам! — воскликнул он. — Я вас ждал. Я вас провожу. Женщине одной нельзя ходить ночью. Это понимает каждый настоящий мужчина. Но не те! — И он ткнул своим зонтиком в сторону дороги, по которой уехали автомобили.

Мы зашлепали по лужам, и Би Кей Манданна, прижимая острый с заплаткой локоть к намокшему боку, держал надо мной дырявый зонт. Манданна говорил что-то галантно-рыцарское, а я думала о «тех», у которых не нашлось места в их лимузинах для продрогшего старика, и еще о том, что странная игра была придумана Манданной для «тех» же, чтобы чем-то защитить себя от их пренебрежения, сытости и равнодушия. Но потом я обнаружила, что в своей последней мысли я ошиблась. Манданна ничего не придумал. Он был таким. И наверное, не смог бы быть иным. Он был носителем того галантного духа великодушия и тонкого чувства чести, о которых справедливо писал в своей книге о кургах Б.Д.Ганапати.

Дом предков Манданны был расположен в двадцати милях от Меркары и принадлежал вполне зажиточной окке. В дни его детства и юности все члены окки жили в этом доме и никто, казалось, не помышлял об отъезде. Окка была большая и сильная и в сверстниках у Манданны не было недостатка. Пожалуй, он ничем особенным не отличался от этих сверстников. Только был добрее других, а обостренное чувство справедливости нередко ставило его в затруднительное положение.

— Опять Манданна подрался, — говорила старая бабка. — Все хочет, чтобы было справедливо. Теперь ходит весь в синяках.

Но бабушка почему-то выделяла Манданну среди остальных и жалела его больше других внуков. Ему она рассказывала семейные предания, называла имена павших предков. От нее он узнал удивительные истории о настоящей дружбе и подлых предательствах. По ночам Манданне снились эти герои — высокие, красивые и сильные. Ему очень хотелось на них походить. Но сам Манданна был долговяз и нескладен! Его фигура вызывала насмешки сверстников. Бабушка утешала Манданну;

— Вот вырастешь, станешь красивым и сильным. Никто не посмеет над тобой смеяться.

Манданна вырос, но ни красивым, ни сильным не стал, ни тем более ловким.

На зеленой лужайке за деревней каждый праздник происходили спортивные соревнования мужчин и юношей. Манданна самым оригинальным образом ознаменовал свое появление на традиционной спортплощадке. Когда все бежали, он не заметил в траве веревки, к которой была привязана коза. Зацепившись ногой за эту веревку, он несколько шагов еще протащил за собой и веревку, и отчаянно блеявшую козу. В тот момент, когда Манданна, взмахнув длинным руками, уже терял равновесие, рассвирепевшая коза настигла его и прицельным ударом, попавшим бегуну пониже спины, свалила в траву. Остальные бежать, уже не могли. Они ослабели от смеха. Но Манданна поднялся, с достоинством оглядел смеющихся и гордо покинул лужайку. Это рассмешило остальных еще больше. И их смех стоял в его ушах всю дорогу до дома предков.