Вера Шапошникова - Ярославичи

Помню одну из зимних поездок в Ярославль, когда после морозов вдруг дохнуло теплом и потекло. Во влажные эти сумерки с территории заповедника схлынули толпы туристов, все погрузилось здесь в дрему, а звонница с ее декоративно-образной красотой, ярко-белая в сером сумраке вечера вдруг как бы ожила. Она стояла высокая и прямая. Тонкие ветви растущей рядом березы плели на стене узор. Вверху темнели арочные проемы для колоколов. Мне виделись и мощь, и массивность, и в то же время легкость, гармоничность линий, из которых складывался рисунок сооружения. Казалось, что дыхание влажного тепла возвращает сюда людские потоки, которые протекали по монастырской земле. Монастырь-крепость, монастырь-феодал, один из крупнейших культурных центров древности.

Он не только архитектурный и художественный шедевр. Здесь, как полагают, в начале XIII века было открыто первое на северо-востоке училище, переведенное затем в Ростов Великий. Монахи вели переписку старинных рукописей, библиотека располагала редчайшим собранием рукописных и старопечатных книг. Здесь же находился хронограф — сборник древнерусских произведений светского содержания, среди которых был выдающийся памятник древнерусской литературы — поэма безвестного автора «Слово о полку Игореве», рассказывающая о неудачном походе Игоря Святославовича, князя Новгород-Северского, на половцев.

Известный в XVIII веке исследователь русской старины и издатель литературных памятников Алексей Иванович Мусин-Пушкин, как говорит официальная версия, приобрел этот хронограф у бывшего настоятеля монастыря, а в 1800 году в сотрудничестве с крупнейшими знатоками древнерусских рукописей Бантыш-Каменским и Малиновским впервые издал найденную поэму.

Карл Маркс сказал об идейной направленности поэмы, что она есть не что иное, как призыв русских князей к единению, как раз перед нашествием татаро-монгольских полчищ. Широта государственного мышления безвестного автора, образность и богатство языка получили признание всего мира.

— Вот это издание, — Лилия Афанасьевна Костерина показывает на узкую, в обложке блекло-зеленого цвета книжку, выставленную в экспозиции, посвященной «Слову». — Библиографическая редкость эта книга, — Лилия Афанасьевна подождала, пока я перепишу название: «Историческая песнь о походе на половцев удельного князя Новгород-Северского Игоря Святославовича, писанная старинным русским языком в исходе XII столетия. С переложением на употребляемое ныне наречие».

Мы пришли сюда из помещения, где Костерина работает заведующей отделом древнерусской литературы богатейшего Ярославского историко-архитектурного музея-заповедника, расположенного в помещениях бывшего монастыря.

Низкая, утопленная в толстой стене дверь — монахи не должны были забывать кланяться, смирять гордыню — вела в помещение бывшей монастырской ризницы и книгохранильницы, где в двух комнатах размещается экспозиция, посвященная «Слову», его находке.

Мемориальные вещи из родового гнезда Мусина-Пушкина: стулья, часы, книжный шкаф, портрет самого Мусина-Пушкина, подсвечник, завещание сына Мусина-Пушкина о передаче оставшихся манускриптов в Академию наук и публичную библиотеку.

— А вот это — рисунок московского дома Мусина-Пушкина на Разгуляе, где во время наполеоновского нашествия сгорело «Собрание российских древностей» Алексея Ивановича. — Костерина опять подождала, пока я переписывала слова историка Н. М. Карамзина: «Радуюсь, что Синодальная библиотека цела, и не перестаю тужить о (Мусин) Пушкинской. История наша лишилась сокровища».

— Здесь ничтожная доля того, чем мы располагаем, — сказала она, когда мы прошли в другую комнату. — Готовится новая экспозиция. В ней будут вещи, которые значились в монастырских описях, — бытовая утварь, произведения древнерусского искусства, рукописи.

О богатой, своеобразной культуре прошлого, о высоком исполнительском мастерстве всего того, о чем говорила Лилия Афанасьевна, можно было судить по немногим предметам, выставленным сегодня в помещении ризницы: сундуки XII века, шитье строгановских мастеров, евангелие в серебряном окладе, с каменьями, коллекция старых книг, икона старинного письма, другие предметы.

— Скоро, в 1985 году, событиям, описанным в «Слове о полку Игореве», исполнится восемьсот лет. К юбилею «Слова» готовятся. Здесь, — Костерина обвела рукой сводчатые помещения, — в ризнице и книгохранильнице все, чем располагаем, не поместится.

Перечислять не стала, сказала только:

— Мы очень богаты: более тысячи одних древних рукописей только в нашем хранилище. А самая древняя из них датирована концом двенадцатого века. Литературное наследие Руси велико, но, к сожалению, не очень широко известно. Словно стесняемся своего прошлого, вспомнились мне слова одного краеведа, которого упрекали в увлеченности стариной. А ведь все выросло из нее, и объяснение многим современным событиям города, в котором он жил, этот пытливый человек находил в старых документах...

— Три раздела будет в музее, — говорила между тем Костерина. — Мемориальный, «Слово» и культура Древней Руси, историко-библиографический путь «Слова» в русском и советском искусстве.

Над этим научные сотрудники Ярославского историко-архитектурного музея-заповедника, одного из крупнейших культурных центров нашей страны, сейчас и работают с помощью ученых сектора древнерусской архитектуры Пушкинского дома...

Отдел древнерусской литературы лишь часть богатств культурного наследия, сосредоточенных на территории бывшего Спасского монастыря. Это не только сами сооружения и настенные росписи, но и экспозиции народно-прикладного искусства с их уникальными экспонатами, выставка русского изразца и многое другое, созданное талантливыми руками и вдохновением ярославичей...

В один из субботних дней мне позвонила в гостиницу Камелия Васильевна Смирнова, главный библиограф Ярославской областной научной библиотеки имени Н. А. Некрасова, и пригласила пойти в театр на «Грозу».

— В спектакле примет участие молодежь нашего театрального училища.

Предложение с радостью мною было принято. Хотелось увидеть не только спектакль, но и побыть с этой умной, серьезной женщиной, ярославной, глубоко и любовно знающей свой край, его настоящее и прошлое.

Бывая в Ярославле, я иногда пользовалась материалами крупнейшего в области книгохранилища. В его просторных читальных залах стояла всегда особая тишина, создаваемая напряженно работающими людьми. Она вовлекала в свой молчаливый ритм, подчиняющий мысль творческому движению, охватывала все закоулки памяти, вынося на поверхность лежащие там впечатления, наблюдения, факты, выстраивая их в логическую цепочку.