Петр Букейханов - Курская битва. Оборона. Планирование и подготовка операции «Цитадель». 1943

Как впоследствии признал фельдмаршал Кейтель, имея в виду возможность достижения сепаратного соглашения с Великобританией и США, начиная с лета 1944 года Германия вела войну за выигрыш времени в ожидании тех событий, которые должны были случиться, но не случились [165].

Соответственно, кроме призрачной возможности политической конфронтации между своими противниками, военно-политическому руководству Германии оставалось еще надеяться только на так называемое «чудо-оружие». Однако конструктивного подхода, знаний, опыта или интуиции у немецких лидеров оказалось недостаточно, чтобы, во-первых, заранее предусмотреть возможность негативного развития событий на фронте; во-вторых, сделать правильный выбор среди всех предлагаемых вариантов того вида оружия, которое могло быть реально сконструировано и произведено в нужном объеме за определенное, достаточно короткое время, а при боевом применении внесло бы кардинальный перелом в ход военных действий; в-третьих, согласованно принять и добиться выполнения решений о перераспределении дефицитных ресурсов для реализации проекта с непредсказуемым результатом. Хотя вблизи судить о том, какая из соперничающих исследовательских программ в итоге окажется наиболее эффективной, в большинстве случаев не могут даже выдающиеся ученые – эксперты в своей области. Это становится ясно только по прошествии определенного времени.

Теперь очевидно, что после 1942 года коренным образом изменить обстановку на Восточном фронте в пользу вермахта могло только применение ядерного оружия, тем более что Германия располагала даже такими средствами его доставки, как тяжелые бомбардировщики типа Не-177 (серийные машины типа Не-177А разных модификаций имели нормальную бомбовую нагрузку 6 тонн, дальность полета от 1,2 до 5,8 тысячи километров, скорость свыше 500 км/час, высотность 7–15 тысяч метров) [166]. Тем не менее ведущие немецкие ученые-физики Вернер Гейзенберг, Отто Ган, Пауль Гартек, Карл Вайцзеккер, Карл Виртц, Курт Дибнер оказались разобщены на несколько групп, конкурировавших между собой за скудные ресурсы и финансирование, в условиях постоянных диверсий со стороны англо-американской разведки и бомбардировок англо-американской авиацией промышленных объектов, задействованных при создании прототипа ядерного реактора [167].

Любое промедление в реализации программы ядерных исследований, вызванное несогласованностью действий, недостатком материалов или выходом из строя оборудования, служило на благо противников Германии. Причем в самом начале работы над атомным оружием немецкими физиками была допущена грубейшая ошибка, вызвавшая подозрение в преднамеренной недобросовестности со стороны ученых. В ходе лабораторных работ по определению сечения поглощения нейтронов графитом был использован плохо очищенный образец, что обусловило ошибку при вычислении коэффициента поглощения нейтронов и дальнейший неправильный вывод о предпочтительности использования в качестве замедлителя нейтронов тяжелой воды, которую было намного сложнее производить и использовать в реакторных системах [168]. Проведение только одной серии опытов с «грязными» образцами графита заставляет заподозрить немецких физиков, часть из которых не разделяла национал-социалистической идеологии из-за собственного национального происхождения, в умышленном вредительстве (существует версия, что благодаря своему авторитету в научном мире датский ученый-физик, лауреат Нобелевской премии Нильс Бор добился от Вернера Гейзенберга (Werner Heisenberg) обещания саботировать разработку ядерного оружия, чтобы гитлеровская Германия не получила возможности победить в войне и утвердить идеи национал-социализма «от Атлантики до Урала»). В итоге испытание наиболее перспективной модели реактора В-VIII с тяжеловодным замедлителем прошло только 28 февраля 1945 года и оказалось неудачным – в связи с малым количеством загруженного в реактор урана и недостатком тяжелой воды цепной реакции ядерного деления на произошло [169](хотя корреспондент итальянской газеты «Коррьере делла Сера» (Corriere della Sera) некий Луиджи Ромерца (Luigi Romersa) после войны утверждал, что в октябре 1944 года он был на немецком полигоне на острове Рюген в Балтийском море, где присутствовал при успешных испытаниях так называемой «грязной» ядерной бомбы (контейнер с радиоактивными изотопами был помещен в оболочку из обычного взрывчатого вещества с целью добиться с помощью взрыва образования критической массы ядерного вещества и цепной реакции деления ядер тяжелых элементов), однако бомбы такой примитивной конструкции являются исключительно «радиологическим» оружием, поскольку они не позволяют добиться ядерного взрывчатого эффекта, и, следовательно, они не могли обеспечить перелом в ходе военных действий).

По мнению Эриха Манштейна [170], которое частично отражает взгляды и оценки военно-политического руководства Германии, в связи с поражениями весной 1943 года итальянских и немецких войск в Северной Африке, что сделало вероятным скорое открытие Западного фронта против Германии в Европе, учитывая проблему сил и средств, требующихся для продолжения войны, решающий характер приобрел фактор времени. Поэтому до высадки значительных англо-американских сил в каком-то из районов Западной или Южной Европы, вероятной летом 1943 года, требовалось высвободить войска с Восточного фронта, которые могли бы нанести англичанам и американцам крупное поражение. С этой целью на Восточном фронте необходимо было добиться устойчивого равновесия, истощив советские вооруженные силы крупными потерями. В перспективе, при реальном нанесении каждому из противников крупного ущерба, у Германии появилась бы вероятность использовать недоверие между союзниками по «антигитлеровской» коалиции и заключить мирное соглашение или с западными державами или с СССР.

Высказанное мнение является идеалистическим, в особенности если учесть, что Манштейну уже было известно решение премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля, президента США Франклина Рузвельта и объединенной группы начальников штабов союзников, принятое ими по инициативе американской стороны на конференции, проходившей с 14 по 24 января 1943 года в городе Касабланке, в соответствии с которым Великобританией и США был провозглашен принцип безоговорочной капитуляции Германии и ее союзников, отныне представляющей единственное основание вступать с этими странами в переговоры [171].

Это требование, выдвинутое по настоянию Рузвельта, породило в Германии идеологическую концепцию так называемой «тотальной войны до победы или смерти» (официально объявлена Гитлером на съезде Национал-социалистической (социалистской) рабочей партии Германии в сентябре 1943 года), что заставило немецкий народ приложить максимальные военные усилия, придало боевым действиям еще более ожесточенный характер и, по некоторым оценкам, затянуло войну по крайней мере на два года [172]. По мнению представителей английской военной и политической элиты, которое приводит английский фельдмаршал Бернард Монтгомери (Bernard Law Montgomery) [173], заявление о безоговорочной капитуляции Германии ужесточило войну, сделало неизбежной борьбу до конца, захлопнуло дверь перед возможными предложениями условий с любой стороны или переговорами, придало немцам и японцам мужество отчаяния, укрепило позиции Гитлера как «единственной надежды» Германии, способствовало успеху геббельсовской пропаганды, сделало неизбежной высадку в Нормандии со всеми вытекающими из этого потерями, дало возможность Сталину оккупировать Восточную Европу, затруднило послевоенное восстановление Германии и Японии, ничем не способствовало упрочению моральных позиций союзников по антигитлеровской коалиции.