Евгений Шнюков - Катастрофы в Черном море

Итак, выдержки из записок лейтенанта Н. Н. Сущева:

«Туапсе. По восточную сторону мыса Кодош, перед равниной, по которой течет река Туапсе, открываются далеко с моря, на высоком холме, каменные башни и блокгаузы Вельяминовского укрепления. До занятия это место было покрыто густым лесом и заселено черкесами. Теперь укрепление командует окрестностью, очищенной от лесов на два пушечных выстрела, но берег его совершенно открыт для морских ветров и занятие этого пункта напоминает событие печальное и страшное, последствием которого было разбитие 13 судов в одну ночь и гибель более 50 человек.

В мае 1838 г. по занятии местечка Туапсе начальник черноморской береговой линии генерал Раевский расположен был с действующим отрядом на правом берегу реки Туапсе. Перед лагерем на рейде стояла часть крейсирующей эскадры вместе с зафрахтованными и другими купеческими судами.

30 мая 13 судов покойно стояли на якорях, бриг «Фемистокл» — лучший ходок Черноморского флота, новые тендера «Луч» и «Скорый», пароход «Язон», заслуженный транспорт «Ланжерон» и еще 8 купеческих судов. В 2 часа пополудни 30 мая показалась зыбь от юго-запада и вслед за нею задул ЮЗ. Зная опасность стоянки у Туапсе при этом ветре, некоторые суда стали приготовляться к выходу в море, другие готовились выдержать его на якорях, но при самом начале принятия мер предосторожности, можно сказать, они уже сделались бесполезны, ибо ветер свежел с такою быстротою, что в 4 часа пополудни уже ревел шторм, и купеческие суда начали дрейфовать одно за другим. Видя опасное положение наших судов, генерал-майор Раевский растянул по берегу цепь для скорой помощи в случае несчастья и особенно беспокоился о том, чтобы не бросило какое-либо судно на черкесский берег по другую сторону реки Туапсе. Почему он приказал двум батальонам переправиться на другой берег реки и занять командующую устьем гору. Но невозможно было исполнить этого благоразумного распоряжения, река разлилась и быстро устремилась вверх против течения. Попытки переправиться выше устья стоили жизни отважнейшим, почему они и были оставлены до первой возможности. Вечером выкинуло на берег купеческие суда; команды их с большим трудом и опасностью спасались в чем были, потерю в людях имели они малую. Долго держались военные суда, но, наконец, вечером донесло на мель транспорт «Ланжерон». Он упал мачтами к берегу, что и послужило к счастливому спасению его экипажа. Каждый человек всходил на грот-марс и по грот-рее спускался на берег. Подобные переходы при жестком ветре и волнении, бившем транспорт о каменья, всякому спасавшему стоили почти жизни, однако ж все люди с «Ланжерона» спаслись и командир его лейтенант Моцениго спустился с грота-реи последним.

Не так счастливо отделался тендер «Скорый». Прибитый к берегу, он повалился палубой к морю, так что каждая волна всей своей силой обрушивалась на тендер и грозила гибелью целому экипажу. Но благодаря провидению, при спасении команды, сопряженной с чрезвычайными усилиями, утонул только один человек.

Тендер «Луч» и бриг «Фемистокл» имели несчастье попасть в устье реки Туапсе, где их бросило к черкесскому берегу. Тут-то экипажи этих судов, подверженные всей свирепости стихии, должны были вытерпеть еще и свирепость дикарей. Черкесы сделали засаду за выкинутым к ним барказом и под его защитой наносили матросам сильный вред. Несколько человек с брига и тендера пали от пуль и шашек черкесских. На противоположном берегу реки устроили батарею, которая защитила нескольких бедствующих моряков, но и тут еще черкесы отчаянно бросались на матросов наших и увлеченные хищничеством, кидались даже на бриг за добычей. Однако полдня 31 мая после многих неуспешных попыток удалось нашим войскам переправиться на противный берег реки. Тогда черкесы были прогнаны, гора, командующая устьем реки, занята и экипажам тендера «Луч» и брига «Фемистокл» подана немедленная помощь.

До сих пор я не сказал ничего о пароходе «Язон». Он тоже погиб, но не так, как погибли другие суда. Крушение его было страшное и потери тяжелые.

С наступлением бури пароход не поднимал якорей, но развел пары и надеялся таким образом устоять против шторма. Надежда на пособие паров была утешительна, но неверна: соединенное действие якорей и паров увеличило сопротивление парохода напору ветра и волн и вместе с тем увеличило силу напора штормовых валов, и всякий вал, который не мог поднять нос судна от тяжести цепей, вливался всей массою на пароход. Несмотря на пары и якоря, ветер сделал свое дело — пароход залило и бросило на мель. Он остановился на двух футах глубины в двадцати саженях от берега. Команда спасалась у мачт и целую ночь, темную и бурную, лепилась на вантах над бездною в ожидании лучших обстоятельств. И как ни худо было их положение, они все надеялись на спасение, и покойно, сколько можно быть покойным в подобном случае, теснились у мачт, ожидая утра, как вдруг, ужаснее шторма, налетает на пароход большое купеческое судно. Жестокий удар делает сильное потрясение и люди обрываются и погибают в бурунах. Один из них счастливо был выкинут на берег и от него-то узнали об участи язонцев. «Все было благополучно — сказал спасшийся матрос, — вдруг нашло судно — и все потонули».

С рассветом, однако ж, с радостью убедились в противном. На грот-мачте парохода висело еще много людей. Положение их было ужасно. Они теряли терпение и силу, и надежду, а товарищи их на берегу в 20 саж. от них не могли подать никакой помощи им. Ракеты, пускаемые с веревкой, возвращались назад. Решили с опасностью для язонцев бросить ручную гранату, но и та упала в воду, не долетев до парохода, — такова была жестокость ветра. Однако ж и тут находились смельчаки и многие спускали шлюпки — их выбрасывало как щепки, бросались в воду, чтоб передать конец на пароход; матросы делали чудеса смелости и самоотвержения — но напрасно. Море отвергало все — и людей, и все их меры, оно хотело побушевать на раздолье и точно — набушевалось.

С берега могли только смотреть на погибающих и скорбеть вместе с ними. Несколько человек были смыты с вант одним валом, прочие держались. Один из язонцев, пароходный кондуктор, человек сильный и здоровый, потерял терпение, а может и надежду, и решился ускорить конец свой или спасение. Он взглянул на небо, перекрестился, опустил руки и ноги и погрузился в волны. Более его не видели.

Не спуская глаз с «Язона», на нем видели также следующий замечательный случай: один из офицеров парохода имел место на вантах у самой воды, где его беспрестанно окачивало волнами, наскучив этой бесконечной соленою ванною, он взглянул наверх и, увидев там покойно сидящего матроса, закричал, чтобы он подал ему руку и помог подняться выше. Матрос в ту же минуту исполнил приказание и не только поднял его, но и уступил свое место. Вот пример дисциплины на море. В минуту общей опасности, которая более или менее всех уравнивает, он свято чтил слова начальника и слепо им повиновался. Провидение наградило его в виду у всех за столь великолепный подвиг. Скоро смыло его волнами и выбросило на берег, где он тотчас стал на ноги и перекрестился, чего не мог сделать ни один из выброшенных. Офицеры осыпали его похвалами и деньгами (прим. автора — марсовой матрос Жадыхань Ягунов, георгиевский кавалер). Рассказывают и другие подобные примеры во время общего крушения, но они не имели так много очевидцев, как этот.