Михаил Кириллов - Перерождение (история болезни). Книга пятая. 2005 г.

Давно это было. На фоне 60-летия Победы над фашизмом, которую мы только что отметили, связь нашей Победы в 1945 г. и рождения коммунистического Китая представляется особенно явной.

Объявление по Саратовскому радио: «Родители, которые хотят организовать день рождения своих 12-13-летних детей, могут обратиться в фирму: стол, игры, выступления артистов. Для взрослых организуется отдельный стол». Цены не указаны. Праздник барчуков.

Нынешний рабочий человек поступает в больницу за 3 дня до смерти, нельзя оставить работу (уволят) и дорого лечение.

Экскаваторщик Хохлов, 40 лет, умер в клинике спустя 10 дней после поступления. Ожирение (вес до 140 кг.), отеки, диффузное поражение легких, многолетнее курение. За неделю до поступления еще работал, причем в страшную жару, в кабине экскаватора было до 60 градусов. Без конца пил минералку и стал сильно отекать. Несмотря на тяжесть состояния (задыхался и мог только сидеть), хвалился, что ему поручили новенький экскаватор. Направили в клинику только тогда, когда уже не смог подниматься в кабину. Умер на фоне схождения отеков.…

Ураган в Мексиканском заливе. Новый Орлеан затопило. Пострадал город и масса жителей и туристов. Людей вывозили: сначала белых, потом черных. Сейчас там только трупы: «венецианский» морг. Выяснилось, как неповоротливо руководство США, как не привыкло сытое американское население к трагедиям.

На примере судьбы предприятий дорожного строительства в Саратовской области четко просматривается механизм процесса рождения бомжей. Объявляется банкротство предприятий, разворовывается технический капитал, выбрасывается рабочая сила, не находящая спроса и постепенно спивающаяся. Это азбука. Некоторые говорят, что можно выжить и в таких случаях. Как это можно сделать, если предприятие носило градообразующий характер и всё трудоспособное население осталось без работы?

В Генштабе единицы специалистов, прошедших службу на этапах дивизии, армии и флота, то есть снизу до верху. Туда приходят теоретики из академий, не имеющие практического опыта. Происходит вырождение компетентности и ответственности. Это одна из причин деградации армии России.

Берег Волги приватизируется под частные элитные пляжи. Скоро и Дальний Затон, где расположен наш дачный поселок, постигнет та же участь.

Караулов привел в своей передаче примеры рабства в воинских частях. Солдаты строят дачи генералам. Впрочем, это бывало и в Советской армии под неусыпным оком политработников.

Работа по привлечению в партию идет трудно и по-разному. Получается у активных, у настойчивых, умеющих говорить с людьми и убеждать их. Нужно сказать, это хорошая школа пропагандистской работы для районных руководителей. К середине сентября достигнута отметка в 1000 чел. Есть еще два месяца. Можно добиться большего.

Интересно, что 2/3 вступивших 30-40-х годов рождения, до половины – женщины, часто бабульки 70-80-ти лет, они же всегда среди митингующих. Молодежи мало: до 25 лет не более 10 %. Но и это хорошо.

Мотивы вступления или отказа разные. «У меня в 30-х годах стариков раскулачивали, не пойду в партию». «Так ведь и мои дед с бабкой были кулаками, и ничего – я-то коммунист», – отвечает агитирующий. Крыть нечем – пишут заявление. В другом случае молодой уже садится подписывать заявление, как в дверях появляется мать – в прошлом секретарь партийной организации крупного предприятия – и запрещает. Многих отговаривают жены, люди боятся.

«Единая Россия» добивается того же не индивидуальной работой, а принуждением, угрозами расправы или увольнения, посулами выдвижения на руководящие (сытые) должности, приплатами.

«Родина», ЛДПР и другие незаметны в небольших городах, хотя и крикливы, газетки свои выпускают. Их средство – оплата.

КПРФ спит в своем электорате, уповая на Референдум (на реализацию которого нет никакой надежды), а также на то, что Путин не успеет забрать у нее оставшиеся привлекательные лозунги. Скоро КПРФ невозможно будет отличить от «Единой России»: ни по целям, ни по формам работы.

Активистов КПРФ и РКРП, молодежных организаций, в том числе РКСМб, лимоновцев бьют, тащат в участки, сажают в тюрьмы, убивают. Этому сопутствует волна клеветы в прессе. Это становится нормой. Но и протест молодежи становится нормой.

В целом, окружающее во многих проявлениях, в макро– и микроизмерении, во все большей мере напоминает уже не «перерождение» (исходная точка: советский человек, который гордился своей Родиной) и даже не «вырождение» (утрата общественного поведения), а одичание.

Каждый вечер во дворе старики, в основном, пенсионеры, «забивают козла». Человек 20. В 5 метрах от них – бачки с мусором, нагруженных доверху дурно пахнущими, разлагающимися отбросами. Тут же «падальщики» – бомжи или обедневшие люди с сумками, синюшные, лохматые, грязные, с шаткой походкой, копающиеся в этом мусоре. Среди них подчас бывшие врачи и учителя – пенсионеры, не способные прожить на пенсию, выброшенные семьями.

Рядом детская площадка – с песочницами, полными грязным песком с кошачьими фекалиями. Дети копаются в песке, мамочки сидят рядом и болтают.

Начиная с 23.00, как стемнеет, в сквер, под окна домов заезжают машины и начинается торговля проститутками (по заказам). К 5.00 они собираются, курят, мочатся под кустами, греются в машинах, отдавая заработанное сутенерам. А днем здесь же бегают, гоняют в футбол и ездят на велосипедиках малыши. Смена декораций: ночной и дневной спектакли. И все, в том числе жители домов, живут, как ни в чем не бывало. Это и есть одичание, то есть утрата не только общественного, но и просто человеческого поведения.

С Пленума Обкома: «Поехал я в Тепловку, недалеко от Вольска. А друга моего, к которому ехал, убили. Прямо в поле. Косил сено, а его по пьянке забили свои же из села. Отказывался с ними водку пить, грозился разоблачить воровство. Коммунист. В селах их почти нет. Один из убийц орал: «Я коммуняк душил, душу и душить буду!»

«В самом Вольске промышленные предприятия не работают. Все в разрухе, все разворовано. Людям негде работать, некуда уехать, да и дорого. Все воруют. Известный когда-то город цементников превратился в город воров и жуликов. Численность рабочего класса снизилась в десятки раз, а чиновников разного рода во столько же увеличилась. Деньги берут везде: в школах, в больницах, в детсадах. Без денег человек – никто. Какая-то тоскливая мгла повисла над городом».

«В Балаково та же картина. Существует практика: начнут производство и только дело пойдет, тут же его банкротят. Куш возьмут, а людей оставят ни с чем. Не дают сформироваться коллективам, способным постоять за себя».