Александр Андреев - Эсеры. Борис Савинков против Империи

Разоблачение Азефа вызвало в Партии социалистов-революционеров настоящую смуту, чуть не перешедшую в бурю. 24 декабря 1908 года в Париже на квартире Савинкова собрались М.Натансон, В.Чернов, А.Аргунов, Н.Ракитников, В.Фигнер, И.Рубанович, В.Зензинов, И.Фундаминский, М.Прокофьева, С.Слетов и другие видные эсеры. Большинство высказалось за то, что казнь Азефа без суда вызовет в партии раскол, а на суд он никогда не пойдет, зная его конец. В начале января 1909 года Чернов и Савинков пришли к Азефу на парижскую квартиру, чтобы предъявить ему обвинение в измене.

Азефу устроили перекрестный допрос и предложили рассказать правду о его отношениях с полицией. Главный имперский террорист-провокатор сбивался, путался, лгал, противоречил сам себе, был совершенно растерян. Азефе предложили подумать до утра и в двенадцать часов прийти на допрос и суд в квартиру Чернова. Ночью Азеф уехал из Франции в Германию. Революционной засады у его квартиры не было.

Азеф подробно написал Герасимову о случившемся в Париже. Охранник и предатель понимали, что провокация кончена. Не надеясь ни на что, а, только опасаясь, что его зарежут, как Тарасова, он написал письмо в Центральный комитет преданной им партии: «Мне, одному из основателей Партии социалистов-революционеров и вынесшему на своих плечах всю ее работу в разные периоды и поднявшему, благодаря своей энергии и настойчивости, в одно время партию на высоту, на которой никогда не стояли другие революционные организации, приходят и говорят: «Сознавайся или мы тебя убьем». Такое оскорбление, нанесенное мне вами, не прощается и не забывается. Будет время, когда вы дадите отчет за меня партии и моим близким».

Через два дня после побега Азефа Центральный комитет Партии социалистов-революционеров выпустил заявление: «Доводим до сведения партийных товарищей, что инженер Евгений Филиппович Азеф, тридцати восьми лет (партийные клички: «Толстый», «Иван Николаевич», «Валентин Кузьмич») состоявший членом Партии социалистов-революционеров, с самого основания, неоднократно избиравшийся в центральные учреждения партии, состоявший членом Боевой Организации и Центрального комитета Партии социалистов-революционеров, уличен в связях с русской политической полицией, и объявляется провокатором. Скрывшись до окончания над ним следствия, Азеф в виду своих личных качеств является человеком крайне опасным и вредным для партии».

Еще через несколько дней руководство эсеров выпустило новое обращение к членам партии, в котором подробно рассказало о почти пятнадцатилетней провокационной деятельности Азефа, об участии охранки в его работе в Боевой Организации, о том, что полиция империи сознательно долгие годы нарушала закон и позволяла Азефу совершать и совершать преступления ради получения чинов, наград и премий. Шок в обществе и стране вызвало сообщение о том, что главный имперский провокатор весь 1907 и 1908 годы пытался убить царя Николая II, и этот не произошло только по чистой случайности. Руководство партии обращалось к десяткам рядовых эсеров:

«Центральный комитет принял все меры к локализации опасности, которой грозят дальнейшие разоблачения провокатора. Центральный комитет считает, что главная доля ответственности за допущенные провокации всей тяжестью ложиться на него, как на руководителя партийной жизни. Вскоре Центральный комитет наряду с отчетом вручит свою отставку полномочному собранию партии.

Партия переживает глубокий кризис. Раскрытие опасности должно послужить для истинно партийных людей в этот час испытания призывом к усиленной исключительной деятельности по восстановлению рядов партии, сплочению и объединению партийной мысли и действия. Центральный комитет выражает твердую уверенность, что из этого небывалого в истории революции испытания партия социалистов-революционеров выйдет победительницей. Вскрыта и уничтожена язва, разъедавшая и ослаблявшая партию, вырвано оружие, которым так долго пользовалась государственная полиция».

Полиция и эсеры искали Азефа, который исчез. Все три стороны обладали колоссальным полицейско-конспиративным опытом, как в деле сыска, так и мести. У Азефа было море провокаторских денег, по курсу XXI века эквивалентному десяткам миллионов долларов США, и прятаться он умел, успешно скрываясь на разных континентах и в разных странах еще десять лет. Он побывал в десятках государств, задержавшись в Германии, Испании, Италии, Греции, Египте. Контакты с имперской полицией он не потерял, и в 1910 году поселился в Берлине под фамилией Неймайера, по паспорту, сделанному в Петербурге, в охранке. Он много лет успешно играл на бирже. Хорошо знавший Азефа личный охранник Николая II генерал Спиридович вспоминал: «Обладая выдающимся умом, математической аккуратностью, спокойный, рассудительный, холодный и осторожный до крайности, он был как бы рожден для крупных организаторских дел. Редкий эгоист, он преследовал, прежде всего, личные интересы, для достижения которых считал пригодными все средства до убийства и предательства включительно». В своей берлинской шестикомнатной квартире в престижном берлинском районе он очень любил пить чай из настоящего русского самовара. Азеф начал писать афоризмы: «Не призирай людей, не ненавидь их, не высмеивай их чрезмерно – жалей их», «И в страданиях бывает счастье». Человек, на котором трупы революционеров и сановников, был сентиментален, но, конечно, угрызений совести не испытывал. Убийца вообще чувствовать не может, а только симулирует. Азеф, на досуге, сравнивал себя с Дрейфусом.

В 1915 году после начала первой мировой войны, германская полиция, знавшая его настоящую фамилию, арестовала Азефа, как потенциального русского шпиона и террориста, и продержала в тюрьме до 1917 года. В берлинских архивах сохранилась опубликованная позднее «Оправдательная записка» Азефа, в которой он доказывал немецкой полиции, что он служил правительственным агентом по борьбе с революцией:

«С середины 1906 года и до конца 1908 года я состоял членом Центрального комитета Партии социалистов-революционеров, не по политическим убеждениям, а с целью возможного предотвращения покушений со стороны революционеров, и что я входил туда с ведома русской политической полиции, на службе которой я состоял. Ни в одном покушении, ни прямого, ни косвенного участия не принимал».

Ему, естественно, по поводу покушений не очень поверили, но предложили перевести из тюрьмы в лагерь для интернированных граждан только под собственной фамилией. Азеф испуганно отказался. Его выпустили в 190-18 году, после подписания Брест-Литовского мирного договора. Он умер в апреле 1918 года в берлинской больнице от почечных колик. На его могиле не написали ничего, кроме «№ 466»: «Здесь, в Берлине, много русских, кто-нибудь прочтет фамилию – могут быть неприятности».