Василий Захарько - Звездные часы и драма «Известий»

Я думаю, что шеф и ребята на этом не остановились — такой повод!.. Надо сказать, что в последние недели по всей редакции заметно участились случаи принятия любимых и не только любимых известных допингов. В конце дня они выставлялись всё чаще и всё в больших количествах. Конфликт разрастался, обстановка сгущалась, людям хотелось снять напряжение, выговориться… Долго по вечерам не гас свет на редакционных этажах.

В один из таких вечеров, когда хотелось выговориться, в вестибюле, уже на выходе из редакции, мне повстречалась компания из четырех человек, решившая не спешить по домам, а где-то посидеть. Увидев меня, стали предлагать: давайте с нами! Это были два Сергея — Агафонов и Дардыкин, Валерий Яков, спецкор международного отдела Эльмар Гусейнов. Все знали мое негативное мнение о публикациях в газете после перепечатки из «Монд», но это пока не меняло наших прежних, нормальных отношений. Эльмар был тем человеком, из-за которого несколько месяцев назад возникло первое легкое трение между «Лукойлом» и редакцией. По просьбе руководства компании газета направила его в Ирак, где наш акционер вел переговоры об участии в разработке крупного месторождения нефти. Оплатившие поездку лукойловцы остались недовольны напечатанным материалом. Жаловались Голембиовскому. Тогда он не возмутился, теперь этот случай использовался как одно из свидетельств цензуры со стороны нефтяной компании.

По предложению Эльмара мы поехали в ресторан, который держали его земляки из Баку. Два часа, проведенных за хорошей едой и выпивкой, превратились, как водится у газетчиков, собирающихся за столом вне редакций, в очередную производственную летучку. Много раз в этом нестройном разговоре начиналась, прерывалась и снова возобновлялась речь о будущем газеты. Все сходились на том, что ее судьба зависит от того, каким выйдет из кризиса журналистский состав — единым, дружным или расчлененным, когда каждый сам по себе. С какого-то момента мой слух стали резать фразы, делившие нынешний коллектив на хороших и плохих, своих и чужих. Увлекаясь, мои более молодые друзья-коллеги говорили так, будто они уже получили право фильтровать штатное расписание, дошли и до самой его верхушки.

— Гонзу надо убирать, — категорично произнес Яков, и все понимали, что имеется в виду Гонзальез.

— Конечно, — поддержал его Дардыкин. — А потом дойдет очередь и до Галембы. — Кто-то чуть раньше так уже поименовал Голембиовского.

Я откинулся на спинку стула, закрыл глаза, попытался представить, как бы они распорядились мною в мое отсутствие и под какой кличкой. Пока я фантазировал о себе, Агафонов защитил «Галембу»:

— Игорь при любом раскладе должен оставаться на месте.

По кадровому вопросу подавал голос и Эльмар, но со свойственной ему деликатностью никого не увольнял. Мне же хотелось все услышанное обратить в шутку, а она как-то не выстраивалась в уме.

Тем временем над нашим столом уже стал витать чуть ли не лозунг «кто не с нами, тот против нас».

— Гонза предатель, — снова заговорил Яков, — он дал подлые интервью. Его будем убирать. — И вежливый вопрос ко мне:

— Вы как к нему относитесь, Василий Трофимович?

Я отвечал, что мое мнение в редакции известно: Гонзальез — хороший журналист, но никакой бизнесмен. На это Яков сказал:

— Значит, вы с нами.

И тут я, отказавшись от желания шутить, заговорил о том, что меня встревожило появившееся сейчас, за этим столом, предчувствие чего-то очень плохого в известинской жизни, деление на наших и ваших может привести всех нас к состоянию взаимной вражды и ненависти. Подали чай, и опять мы переключились на что-то другое. Когда уходили, Яков сказал мне, что есть идея расставания с Гонзальезом и было бы хорошо, если бы и я принял в этом участие. Я махнул рукой — ладно, мол, на сегодня хватит…

Вернувшись домой, вынул из портфеля экземпляр снятой в редакции ксерокопии статьи в журнале «Эксперт», посвященной отношениям «Известий» с «Лукойлом». К ней подверстана набранная самым мелким шрифтом «Беседа с вице-президентом АО “Редакция газеты «Известия»” Эдуардом Гонзальезом». Еще раз перечитал, чтобы лучше понять, в чем там подлость. Текст произвестинский, разве что вот эти три вопроса — ответа?

— Как вы оцениваете эти события?

— Все это произошло, конечно же, из-за публикации. Я только знаю, что Алекперов расстроился, прочитав перепечатку из газеты «Монд». И правильно сделал.

— А каково ваше отношение к этой публикации?

— Я считаю, что не надо было перепечатывать без комментариев, без дополнительного расследования, без какого-то наведения справок. Незачем было печатать. Но здесь я хотел бы подчеркнуть, что та оценка, которую я высказал по поводу публикации, — это, безусловно, моя личная оценка — как человека, который в принципе не вмешивается в процесс формирования газеты.

— Не исключен такой вариант, что «Лукойл» ничего не будет продавать?

— Дай-то бог. Мы будем рады этому партнеру, потому что недоразумения в жизни так или иначе могут быть, никуда от них не денешься. Притирка какая-то должна быть. Когда это будет позади, мы пойдем рука об руку тихо и спокойно.

Примерно таким же было и прочитанное еще днем интервью Гонзальеза «Интерфаксу», в котором он выразил сожаление по поводу черномырдинских миллиардов на страницах «Известий». М-да-а… Эдик мне не друг, но снова напрашиваются слова о том, что истина дороже.

На следующий день, в субботу 19 апреля, домой мне позвонил Яков. Спросил, готов ли я на утренней планерке в понедельник участвовать в смещении Гонзальеза?

— Нет, — ответил я.

Как обычно по понедельникам, на этой планерке в Круглом зале было много народу. Прежде чем начался разговор по газете, внимание всех привлек к себе вставший с места Агафонов. Обращаясь к Гонзальезу, Сергей обвинил его в том, что он «фактически извинился перед Черномырдиным». Следующим выступил Яков, назвавший Гонзальеза «предателем, который сдал Голембиовского “Лукойлу”». Все были в шоке, у всех округлились глаза. Других обвинителей не нашлось. Втянув голову в плечи, держась за живот (он язвенник, плюс панкреатит) обвиняемый покинул зал. Судя по всему, эти выступления призваны были выразить всеобщее негодование коллектива отступничеством Гонзальеза, с чем должен был считаться и президент АО. Сам Голембиовский на планерке не появился, многолетнего друга и соратника ни одним словом не защитил. Находясь рядом, в своем кабинете, он, конечно, знал сценарий казни и его одобрил. В тот же день с учетом «общественного мнения» президент настоял на том, чтобы вице-президент добровольно снял с себя полномочия. Гонзальез был еще и генеральным директором дочернего предприятия «Известия-плюс», существовавшего практически только на бумаге. По требованию Голембиовского он отказался и от этой должности.