Станислав Аверков - Как нашей стране доставались Победы

«Абвер» это было Управление разведки и контрразведки («Абвер-заграница») верховного командования вооруженных сил (ОКВ) фашистской Германии. Основной задачей этого управления была организация широкой разведывательной и контрразведывательной работы против стран, в отношении которых разрабатывались и осуществлялись планы военного нападения, особенно против Советского Союза.

Управление Абвер-заграница состояло из следующих отделов:

абвер-1 – разведка;

абвер-2 – саботаж, диверсия, террор, организация восстаний, разложение противника;

абвер-3 – контрразведка;

«Аусланд» – иностранный отдел;

ЦА – центральный отдел.

Одно из подразделений абвера обосновалось в белорусском городе Борисове».

Задумалась Шурочка: «А если ее, действительно, заманивают в гестаповскую ловушку?».

Дала задание своим партизанским подругам проверить «племяша» и его «тетушку». Подруги дней десять следили за «тетушкой» и ее «племяшом», вроде бы, фашистского криминала в их поведении не заподозрили.

Через связного партизанской бригады имени Щорса А.Е. Мухина передала Шурочка сведения о важном военнопленном начальнику особого одела партизанской бригады Заварыкину. Через некоторые время получила задание организовать побег из лагеря ополченца – юриста и провести бежавшего через фашистские кордоны в лес.

Вместе с Мухиным задумалась об организации предстоящего побега. Выйти из лагеря было чрезвычайно сложно. Лагерь был ведь под контролем подразделения «абвера», обосновавшимся в Борисове.

Военнопленных иногда посылали на расчистку завалов на городских улицах. Тогда немецкие охранники вроде бы и меняли пленных женам или детям на сальцо и самогончик. Как говорится, абвер есть абвер, да только и фашистским служивым в лагере хотелось самогончиком снять стресс. Офицерье высокопоставленное хлестало коньяк, а что делать простому служивому?

Шурочка решила, пусть «племяш» будет следить за воротами лагеря. Как только обнаружит в выведенной за ограждение на разборку развалин группе военнопленных ополченца-юриста, пусть даст ей знать. А она вместе с Мухиной будет прятаться поблизости.

А вот как выбраться из города, если на всех дорогах были немецкие посты, покумекает она. Город усиленно охранялся из-за находившейся в нем школы Абвера, поставлявшей за линию фронта в наши города и воинские части диверсантов и шпионов.

Решила раздобыть документы. Не получилось. Свой человек в управлении бургомистра был предан негодяями, арестован и расстрелян. Тогда Шурочка решила использовать паспорт своего мужа Николая Фомича Дедюшко. Он был такого же возраста, как описал «племяш» военнопленного.

Фотографию на паспорте пришлось немного затереть. Год рождения 1895-й подозрения не вызывал. Подобрала и одежду из мужней.

«Племяш» прятался невдалеке от ворот лагеря за палисадником одного из домов, одно утро. Шурочка и Ксюша в это время находились в условленном месте. Группу вывели, но ополченца-юриста в ней не было. На следующее утро тоже его не было. На пятый раз «племяш» его заприметил и подал знак Шурочке.

К воротам лагеря подошла Столярова. Группу пленных вывел конвоир. С ним и начала договариваться разведчица:

– Уважаемый, отпустите моего мужа!

Сговорились за десяток яиц, кусок сала и бутылек шнапса. Схватила за руку «муженька» и увела в глухой переулок. Там их ожидала Мухина.

«Племяш» из-за палисадника подал знак веточкой:

Он!

Александра Ивановна вручила вызволенному из лагеря одежду Николая Фомича. Заявила:

– Кто ты есть, не досуг разбираться! А теперь ты мой муж Николай Фомич Дедюшко. Запомни! Забудешь, проговоришься – голова с плеч и твоя, и моя, и моей семьи! И в придачу связного Мухина с семьей! Я теперь твоя жена. А зовут меня – Шурочка.

И вручила ему паспорт. Договорились, если будут спрашивать, куда идем, отвечать: на сенокос. Александра Ивановна знала, что заготавливали крестьяне сено в каждой деревне.

По дороге из города пошли размеренным шагом. Жена Мухина Ксения Николаевна несла корзину с продуктами.

Впереди показался немецкий пост проверки документов. У Столяровой заколотилось сердечко, когда немец взял у вызволенного из лагеря паспорт мужа. Приготовилась говорить:

– Муженек лысый после тифа! Из тифозного отделения «инфекционки», ведем на сенокос на поправку.

Знала, что немцы от тифозных шарахаются.

Один проверяющий повертел паспорта в руках, проверил наличие прописки, вернул документы Шурочке и Ксении, на лысого мужеченка презрительно посмотрел:

– Тиффози?

Шурочка обняла «муженька», поцеловала:

– Из больницы он, Николаюшка. Ели от смерти спасла.

Немец сравнил доходягу с фотографией, полистал паспорт, нашел прописку. Вернул паспорт Шурочкиному «муженьку».

Доходяга услышал над своим ухом шепот:

«Бите, шнапс!»

В это время второй немец запусти руки в корзину. Яйца и сало ему понравились. Ксения Николаевна начала было вытаскивать из корзины самогон, но немец – любитель сала махнул рукой:

– Шнапс в следующий раз. Скоро начальство приедет проверять.

Но немец-паспортист схватил бутыль и спрятал в штаны.

Отошли от поста, не выдавая нервного напряжения. От него ноги налились будто свинцом, в висках – барабанный бой!

Прошли деревни Гливино, Переседы, вошли в лес, в глубине отыскали поляну, сели передохнуть и перекусить. Разговорились.

Полпред обнял Столярову и Мухину:

– Спасибо вам, Шурочка и Ксюшенька! За то, что вызволили меня из плена…

Познакомились. «Муженек» назвал себя:

– Сергей Сергеевич Александровский. Бывший полпред СССР в Чехословакии. Как бы мне в партизаны?

А Столярова ему:

– И чего ты перед незнакомой теткой раскрыл все свои карты?

– Ну если ты, гражданочка, обвела вокруг носа фашиста, то ты – наша, советская! Предателем быть не можешь!

При расставании расцеловались на прощание. Александровский вытер слезы и еще раз поблагодарил:

– Мы теперь с вам связаны будто кровными узами! Будем надеяться, война закончится, встретимся и отпразднуем нашу победу!

Мухины увели Александровского в лесную чащу. Шурочка вернулась в город другой дрогой. Ей предстояли нелегкие испытания в оккупированном Борисове.

Александровский шел в партизаны, не ведая в который раз, что ему уготовила его необычная нелегкая судьба.

В 1989 году в конце июля я был озадачен прочитанным в центральной газете «Известия» сообщением «Жизнь и смерть дипломата». Первые же строки потрясли меня. Неужели в нем, в довольно таки сжатом виде, рассказывалось о жизненных коллизиях, аналогичных тем, что произошли в юности с моим коллегой Владимиром Николаевиче Дедюшко!