Фридрих Ницше - Изречения и афоризмы Ф. Ницше. Злая мудрость

В каждом поступке высшего человека ваш нравственный закон стократно нарушен.

Кто страстно взыскует справедливости, тот ощущает как облегчение и наиболее болезненный из аффектов.

Вначале ложь была моральна. Утверждались стадные мнения.

Правдивый человек в конце концов приходит к пониманию, что он всегда лжет.

Кому нет нужды в том, чтобы лгать, тот извлекает себе пользу из того, что он не лжет.

Можно было бы представить себе высокоморальную лживость, при которой человек осознает свое половое влечение только как долг зачинать детей.

Я не понимаю, к чему заниматься злословием. Если хочешь насолить кому-либо, достаточно лишь сказать о нем какую-нибудь правду.

Чарующее произведение! Но сколь нестерпимо то, что творец его всегда напоминает нам о том, что это его произведение.

Он научился выражать свои мысли, – но с тех пор ему уже не верят. Верят только заикающимся.

Вера в форме, неверие в содержании – в этом вся прелесть сентенции, – следовательно, моральный парадокс.

Существует гораздо больше языков, чем думают, и человек выдает себя гораздо чаще, чем ему хотелось бы. Что только не обладает речью? – Но слушателей всегда бывает меньше, так что человек как бы выбалтывает свои признания в пустое пространство: он расточает свои «истины», подобно солнцу, расточающему свой свет. – Ну разве не досадно, что у пустого пространства нет ушей?

Чем абстрактней истина, которую намереваешься преподать, тем ревностнее следует совращать к ней чувства.

Наши недостатки суть лучшие наши учителя: но к лучшим учителям всегда бываешь неблагодарным.

Теперь это только эхо, через что события приобретают «величие»: эхо газет.

Предоставь миру быть миром! Не поднимай против него даже мизинца!

Учитесь смеяться над собой, как надо смеяться!

Как будто существует «истина», к которой можно было бы так или иначе приблизиться!

Утверждение, что истина достигнута и что с незнанием и заблуждением покончено, – это одно из величайших заблуждений, какие только могут быть.

Ошибки – вот что человечеству обошлось дороже всего, и в общем ошибки, проистекавшие из «доброй воли», оказались более всего вредными. Заблуждение, которое делает счастливым, пагубнее, чем то, которое непосредственно вызывает дурные последствия. Последнее изощряет, делает недоверчивым, очищает разум, первое – усыпляет...

Заблуждение – самая дорогая роскошь, какую человек может себе позволить: но когда заблуждение является к тому же еще и физиологическим заблуждением, то оно становится опасным для жизни.

Выгоды, которых ожидали от истины, были выгодами, вытекающими из веры в нее. Ибо взятая сама в себе истина могла быть весьма мучительной, вредной, роковой.

Бывают разные глаза. И сфинкс также имеет глаза, а следовательно, существует и много «истин», а следовательно, истины совсем не существует.

«Истинный мир», в каких бы формах он ни был конструирован, всегда был тем же миром явлений, взятым еще раз.

И то, что называли вы миром, должно сперва быть создано вами: ваш разум, ваш образ, ваша воля, ваша любовь должны стать им! И поистине, для вашего блаженства, вы, познающие!

С тех пор как существуют люди, человек слишком мало радовался; лишь это, братья мои, наш первородный грех!

Но я советую вам, друзья мои: не доверяйте никому, в ком сильно стремление наказывать!

Не доверяйте всем тем, кто много говорят о своей справедливости! Поистине, их душам недостает не одного только меду.

И многие властители, желавшие ладить с народом, впрягали впереди своих коней – осленка, какого-нибудь мудреца.

Быть голодным, сильным, одиноким и безбожным – так хочет воля льва.

Быть свободным от счастья рабов, избавленных от богов и поклонения им, бесстрашным и наводящим страх, великим и одиноким, – такова воля правдивого.

Чуть было зло не ответил я ей и не сказал правды ей, рассерженной; и нельзя злее ответить, как «сказав правду» своей мудрости.

Но если я люблю мудрость и часто слишком люблю ее, то потому, что она очень напоминает мне жизнь.

Повелевать труднее, чем повиноваться. И не потому только, что повелевающий несет бремя всех повинующихся и что легко может это бремя раздавить его: попыткой и дерзновением казалось мне всякое повелевание, и, повелевая, живущий всегда рискует самим собою.

Только там, где есть жизнь, есть и воля; но это не воля к жизни, но – так учу я тебя – воля к власти!

Многое ценится живущим выше, чем сама жизнь; но и в самой оценке говорит – воля к власти!

Кто учитель до мозга костей, тот относится серьезно ко всем вещам, лишь принимая во внимание своих учеников, – даже к самому себе.

Мудрец в роли астронома. – Пока ты еще чувствуешь звезды как нечто «над тобою», ты еще не обладаешь взором познающего.

Не сила, а продолжительность высших ощущений создает высших людей.

Гениальный человек невыносим, если не обладает при этом, по крайней мере, еще двумя качествами: чувством благодарности и чистоплотностью .

Сковано сердце, свободен ум. – Если крепко заковать свое сердце и держать его в плену, то можно дать много свободы своему уму, – я говорил это уже однажды. Но мне не верят в этом, если предположить, что сами уже не знают этого.

Очень умным людям начинают не доверять, если видят их смущенными.

Нет вовсе моральных феноменов, есть только моральное истолкование феноменов.

Ты хочешь расположить его к себе? Так делай вид, что теряешься перед ним.

Воля к победе над одним аффектом в конце концов, однако, есть только воля другого или множества других аффектов.

Иметь талант недостаточно: нужно также иметь на это ваше позволение, – не так ли, друзья мои?

Насчет того, что такое «достоверность», может быть, еще никто не удостоверился в достаточной степени.

Мы не верим в глупости умных людей – какое нарушение человеческих прав!

Фамильярность человека сильнейшего раздражает, потому что за нее нельзя отплатить тою же монетой.

Когда ученый старой культуры дает себе клятву не иметь сношений с людьми, которые верят в прогресс, он прав.

Когда нас постигает бедствие, то его можно одолеть либо устранением его причины, либо изменением действия, которое оно оказывает на наше сознание, – т. е. истолкованием его как блага, польза которого, быть может, уяснится нам позднее.

Мастера первого ранга узнаются по тому, что они в великом, как и в малом, совершенным образом умеют находить конец, будь это конец мелодии или мысли, будь это пятый акт трагедии или государственная акция.