Юрий Дьяков - У всякого народа есть родина, но только у нас – Россия. Проблема единения народов России в экстремальные периоды истории как цивилизационный феномен российской государственности. Исследования и документы

Как же распределять власть в Центре в полиэтничном государстве? Необходимо учитывать, что рекрутируемые в центральную власть представители этносов вливаются, как правило, в единый клан высшей бюрократии и могут быть не меньшими централистами и великодержавниками, чем этнические русские. Инкорпорация в высшую бюрократию ослабляет и даже может элиминировать этническую ориентацию, а некоторые представители этносов могут намеренно в целях демонстрации личной лояльности и укрепления выступать за жесткую государственность. Здесь существует серьезная проблема личностного и психологического уровня.

Главная слабость консоциальных (групповых) подходов в распределении власти в полиэтничных обществах состоит в том, что они исходят из позитивистских представлений о гомогенности этнических групп и априорной этнической лояльности их элитных представителей. «Служение нации» и «борьба за интересы своего народа» часто могут быть лишь средством достижения власти и авторитета. Этнический фактор в политике не только служит средством мобилизации, но и выступает в качестве, как капитала политического торга, так и аргумента при переговорах с другими членами политического клуба.

Ученые склонны обращать внимание только на два институционных уровня политики – принципиально-декларативный и уровень реальных практик и процедур. Но есть еще один уровень, который политическая антропология только начинает осознавать как предмет изучения [14]. Это уровень неписаных и негласных представлений, поведенческих норм, включая систему неформальных связей и личностных контактов.

Отечественная академическая традиция также способствовала утверждению приоритета взаимоисключающей этнической идентичности. Этнографическая наука со своей стороны помогла категоризации этнических границ, абсолютизируя гомогенность и значимость этнокультурных сообществ. Интеллектуальный этнонационализм при такой поддержке обрел причудливые формы как изощренных схоластических конструкций, так и паранаучных построений о «подразделениях этноса», «субэтносах», «метаэтносах» и т. п., которыми и питается постсоветский этнонационализм.

Весь его язык фактически заимствован из этнографических и исторических текстов, включая также основополагающие понятия, как «жизнь или вымирание этносов (наций)», «этническая территория», «коренная нация», «национальные движения (возрождение народов)», «национальный вопрос», «межнациональные отношения (конфликты)», «национальность», «родной язык», (как язык национальности) и т. п. Ни одно из этих понятий в мировой науке не используется в качестве категорий, а если и используется, то исключительно в гражданско-политическом контексте: «национальность» как гражданство, «национальная политика» как политика государственных интересов.

Большинство этих категорий с научной точки зрения уязвимы или просто бессмысленны, а с общественно-политической точки зрения порождают тупиковые стратегии. «Этносы», «суперэтносы», «субэтнические группы», «национальные группы» и многие другие неизвестные мировой науке понятия и категории, тем не менее, вошли в язык постсоветской политики, провоцируя конфликтность и делая невозможным принятие даже минимально необходимых законов, обеспечивающих интересы и права граждан, основанные на осознании или принадлежности к той или иной культурной общности.

Учитывая все это, постсоветский национализм (точнее, этнонационализм) следует определить как доктрину и политическую практику, основанную на понимании нации как формы этнической общности, обладающей членством на базе глубоких исторических и других объективных характеристик, и на проистекающем из этого коллективного членства праве обладания государственностью, включая институты, ресурсы и культурную систему. Все трудности с определением понятия «нация» связаны не со сложностью материи, а с эпистемологически неверной посылкой придать значимость объективной категории по сути пустому, но ставшему эмоционально влиятельным термину, за исключительное обладание которым состязались две несовпадающие формы группировки людей – государство и этнокультурная общность.

По убеждению автора статьи, нация – это политический лозунг и средство мобилизации, а не научная категория. Состоя почти из одних оговорок и противоречий, это понятие как таковое не имеет права на существование и должно быть исключено из языка науки. В этнокультурном смысле понятие «нация» утратило в современном мире всякое значение и стало фактически синонимом этнической группы. Сегодня «нациями» называют себя лидеры даже самых немногочисленных этнических общностей.

Представляется, что применяемое в государственно-политическом значении понятие «нация-государство», или «национальное государство» («nationstate»), также является одной из грандиозных мистификаций. Всякие попытки разделить политическую карту мира на государства-нации и государстване нации вызваны упрощенными представлениями о внешнем мире, о степени этнической гомогенности других государств и преувеличенным представлением об «уникальности» собственных стран. То есть это вопрос интеллектуальных дебатов, а не вопрос о реальном типе государственных сообществ.

Серьезным препятствием на пути утверждения гражданского национализма (или российского патриотизма) является не столько национализм нерусских народов, сколько национализм от имени «русской нации» как некой «государствообразующей» или «сплачивающей нации, да еще превращающейся в некий «суперэтнос». Кстати, категория «русская нация» в ее этническом смысле – сравнительно недавняя элитная конструкция. Никто за всю историю государства не ставил перед собой цель изложить «русскую идею на языке законов России», как это сделал Комитет по геополитике Государственной думы, организовав специальные слушания по данной теме в октябре 1996 г. Рекомендации этого комитета прямо направлены против использования терминов «россияне» и «российский народ», как «неологизмов», и требуют их замены на «русских» и «русский народ». Самоопределение русской нации на основе принципа «вся Россия для русских» и воссоединение русской нации представляются наиболее насущными политическими задачами. Это крайне невежественные и провокационные взгляды. До сих пор подавляющее большинство российских граждан, считающих себя русскими, вполне обходятся не менее достойным термином «народ». Государство – это не только границы, институты и правовые декларации, но и то, что в качестве представления существует в самих людях.

Собственно говоря, если учитывать уже выполненные представительные и многократные этносоциологические замеры, такая доминирующая форма идентичности и лояльности в России существует, несмотря на частичность и растущий культурно-региональный партикуляризм [15]. Вот только выразить этот феномен в грамотных и политически ориентированных формулах наше обществоведение и больная политика до сих пор никак не могут.