Роман Арбитман - Антипутеводитель по современной литературе. 99 книг, которые не надо читать

Едва только весть о скором выходе жэзээловского тома просочилась в Интернет, любители фантастики пришли в замешательство: мол, дяденька, случайно, дверью не ошибся? Вряд ли бы кто-то особо удивился, узнав, что Володихин выпускает в свет жизнеописание Малюты Скуратова, Пуришкевича или Кальтенбруннера. Но Стругацкие? Хм, нонсенс. Слишком уж непомерна идеологическая дистанция между изобразителем и изображаемым. Это ведь почти все равно что представить себе объективную биографию персонажа романа «Трудно быть богом», дона Руматы Эсторского, написанную его антагонистом — предводителем серой стражи и вождем черного ордена доном Рэбой (который, заметим в скобках, биографию Руматы внимательно изучал — но вовсе не с целью ее популяризации). То есть чисто теоретически можно было допустить, что орел наш дон Рэба вдруг поднимется над личными пристрастиями и признает неоспоримые заслуги Руматы перед Арканарским королевством, однако верилось в это с трудом. Тем более что еще памятна интернет-дискуссия, в ходе которой одна истеричная дама, уязвленная тем, что, мол, Борис Стругацкий политически «неверно» применяет свой талант, гневно призывала организовать для мэтра нечто вроде инквизиции — «взять носителя таланта и долго бить его мордой об стену». Столь гуманное предложение будущий соавтор жэзээловской книги о братьях Стругацких комментировал таким вот образом: «Забавно было бы как-нибудь посмотреть на подобную экзекуцию…»

К сожалению, наихудшие ожидания любителей НФ оправдались: пересилить свои фобии и сохранить объективность Володихин не сумел — с тем же успехом он мог бы попытаться (говоря словами персонажа Стругацких) натянуть фрачную пару на осьминога.

Разумеется, автор книги не идет по традиционному для оппонентов Стругацких пути, то есть не развешивает пудовые ярлыки (те, что некогда были на вооружении у рецензентов журналов «Молодая гвардия» или «Молодой коммунист»). И времена другие, и название серии включает как-никак слово «замечательный» — с ярлыками особо не разгуляешься. Так что вместо откровенных злобствований в ход идут издевка и ирония — вроде бы над читателями Стругацких (которых-де будет «неистово любить советская интеллигенция»), но на самом деле над самими авторами. К 2011 году о творчестве братьев-фантастов написано уже немало, однако Володихин привлекает источники с большим разбором: если оппонент принадлежит к «чужому лагерю», на нем можно оттоптаться, а если он свой, «идейно близкий», то его лучше не трогать. Можно, скажем, показательно пнуть малоизвестную статью о «Жуке в муравейнике» Майи Каганской (чьи аргументы, увы, скорее полемически-остроумны, чем точны; «людены» в повести — кто угодно, но только не евреи), но, когда националист Константин Крылов взбаламучивает весь Рунет дикой статьей о том, что-де профессор Выбегалло из «Понедельника…» — еврейская карикатура на истинно русского ученого, Володихин об этом протуберанце не упоминает ни единой строчкой. Оно и понятно. Зачем выставлять идиотом единомышленника?

Кстати, о единомышленниках. Том о Стругацких в серии «ЖЗЛ» должен был выйти еще четыре года назад, причем в ту пору фамилии Володихин и Прашкевич не упоминались вовсе: договор был заключен с Антом Скаландисом (Антоном Молчановым), но книга в данной серии так и не была опубликована. Скаландис, собравший богатый фактический материал, имел неосторожность следовать биографической канве и посвятил десятки страниц кафкианским перипетиям борьбы героев с тогдашними молодогвардейцами за книжное издание «Пикника на обочине». И когда нынешние молодогвардейцы — то есть потенциальные издатели книги! — предложили биографу не нагнетать страсти и не зацикливаться на темном прошлом ради светлого будущего, Скаландис не послушал доброго совета и оставил в книге всю историю противостояния Стругацких охранителям и антисемитам из издательства ЦК ВЛКСМ. В результате семисотстраничный том перекочевал в «АСТ», а в серии «ЖЗЛ» возникла вакансия, каковая три года спустя и заполнилась аккуратным томиком вдвое меньшего объема. О том, как «МГ» целых восемь лет методично издевалась над любимым детищем братьев-фантастов, в новой книге тоже рассказано, а как иначе! Щекотливой теме уделили, в общей сложности, страницы три…

Провозглашая отказ от конспирологии, Володихин на деле аккуратно придерживается этого подхода, расписывая все замеченные — чаще домысленные — «фиги в карманах» Стругацких. Чего стоит, к примеру, авторский совет вырезать из «Трудно быть богом» семь монологов и один диалог, чтобы составить (!) некий философский трактат. Или утверждения о том, будто в названном романе «между Традицией и фашизмом поставлен знак равенства». Или подробное обсуждение заведомо нелепого слуха о том, что-де в 60-х годах Стругацких приняли в масонскую ложу. Автор делает всё, чтобы маргинализовать своих героев, превратить их в природных разрушителей-ниспровергателей без руля и ветрил, в неких гуру для безбашенной «демшизы» (уже после выхода книги Володихин назовет знатоков творчества писателей «безумцами» — и это весьма показательно).

Методика принижения, вплоть до уничижения, главных персонажей книги у Володихина проста: о лучших, едва ли не самых популярных произведениях Стругацких надо упомянуть почти вскользь, зато побольше места уделить ранним, слабым, недоделанным вещам, некоторые из которых в свое время вообще не были опубликованы и вошли только в новейшие ПСС. Недаром явно ученической повести «Пепел Бикини» (написанной вообще без участия Бориса Натановича) или «Дням кракена», оставшимся в черновиках, в книге уделено едва ли не столько же места, сколько замечательным повестям «Понедельник начинается в субботу» и «Сказка о Тройке». И если Стругацкие, к примеру, сами исключают главы «Беспокойства» из окончательного текста «Улитки на склоне», заменив их другими, Володихин будет упорно делать вид, что оба варианта, сильный и слабый, абсолютно равноправны… Нет, конечно, в малотиражной академической монографии такой подход вполне допустим, однако книги ЖЗЛ заведомо предназначены не для узких специалистов. Да и сам Володихин признавал, что его сочинение в первую очередь адресовано неофитам, а не знатокам: «Мы постарались сделать текст понятным и привлекательным для массовой аудитории».

Старания стараниями, но… «Ни единой мысли. Пересказ текстов для тех, кто в жизни Стругацких не открывал, и «разбор» на уровне среднего школьного сочинения» — такую нелестную оценку книге дал литературовед Михаил Назаренко. Вердикт суров, но его трудно оспорить. Все, что касается собственно биографии героев, взято из всем очевидных источников (опубликованных писем Стругацких, «Комментариев к пройденному» Бориса Натановича, упомянутой книги Скаландиса и др.) и скреплено «техническими» вставочками, а вместо литературоведения читателям явлена в лучшем случае нудноватая публицистика (как в главе об «Улитке на склоне») и школьная арифметика («число прилагательных уменьшилось, зато вырос процент глаголов»), а в худших — перлы типа: «Передавать душу» напрямик, поставив «камеру» в головном мозге и близ сердца, авторы больше не пытаются». Аналитику подменяют эмоциональные всхлипы, отмеченные восклицательными знаками: «Чем была тогда фантастика? Да манной небесной, водой живительной!», «И треснули идеологические обручи!», «В этих описаниях тоже виден уже писатель!», «Культовая вещь, подлинная наука, безоговорочное попадание в «яблочко»!», «Обычные люди… Но как они хороши!», «Какие полнокровные образы, какая жизнь в людях, какая игра характеров!», «Победят жажда жизни, ее вкус, сияние, трепет!», «Восторг! В таком обществе хочется жить!».