Николай Прокудин - Бой под Талуканом

Зимой приезжает начальник штаба батальона Семенов ко мне на заставу и поздравляет: «Видел наградные списки в дивизии, пришел тебе орден, накрывай стол командованию». Я, конечно, очень обрадовался. Поехал в дукан, закупил фрукты, овощи, мясо, водку, зелень. Закатили пир на КП батальона. Через неделю попадаю в полк, а строевик мне говорит: «Нет, никакого ордена не было». Помнишь, служил такой красавчик, холеный, мордатый, надменный, начальник строевой части капитан Шалавин? Надо сказать, фамилия соответствует его сущности на сто процентов. Не выходя из штаба полка получил он два ордена, но главное – за определенную мзду солдат увольнял пораньше. Плати пять тысяч «афгани» и езжай домой, да еще не как простой стрелок, а как сержант, командир отделения или механик, вдобавок на три месяца до срока. И преступления вроде нет – не подкопаешься. Жулик и разгильдяй звание получал и увольнялся, прослужив ровно два года, а не два года и три месяца, как рядовые в Афганистане служат. Вот и весь фокус. Послал меня Шалавин подальше, даже разговаривать не стал.

– А как же ты так лопухнулся? Надо было орденские книжки посмотреть, список награжденных потребовать, – возмутился я.

– Объясняю: в строевой отдел приходят перечень награжденных, незаполненные орденские книжки, ордена и список их номеров. Только здесь уже, в части вписывается номер ордена и фамилия того, кто награжден. А список всех награжденных – секретный, его обратно отправляют в штаб. Вот меня в нем вроде бы и не оказалось. Документ этот Шалавин показать наотрез отказался, сказал, что его якобы вернули в наградной отдел армии. А там все повязаны, одна шайка-лейка. Прапорщики-делопроизводители через год по одному или два ордена себе тайком оформляют, в зависимости от степени наглости. Все следы в конце концов замели; бывшие командир полка, начальник штаба и замполит, наверное, в доле были, вот и покрывали. Недели через две комбат Папанов приезжал, беседовал с руководством, вернулся и представил документы на орден вновь. Сказал, что все напутал наш капитан Семенов – ордена не было. Не было, и точка! Но по лицу видно – оправдывается и скрывает, что произошло на самом деле. Ну как можно такую фамилию, как моя, спутать? Что, у нас в полку каждый второй Митрашу? А новое представление через месяц строевик вернул без реализации как неправильно оформленное. Потом меня перебросили в первый батальон вместо погибшего Масленкина. Перевели в наказание: за грубость и неуважение к офицеру, старшему по званию и должности, то есть к капитану Шалавину. Он как-то пьяный мне на плацу попался и принялся отношения выяснять, дал я ему в глаз и слегка попинал. Судить меня не стали, огласки побоялись. А представление мое к ордену прошло только после замены Шалавина, с приходом Боченкина. И не поздравляй раньше времени, опять сглазишь. Когда вручат, тогда только поверю. После вручения наград, вечером, милости прошу к столу в бытовку второй роты.

Штаб армии пребывал весь в движении, как муравейник в хорошую погоду. Тут располагалась группа представителей Генерального штаба, часть наших советников, служивших в Афганской армии, а также разведывательный центр, полк связи и множество других управленцев и тыловиков.

А я потихоньку личный вопрос надумал решить – вдруг получится. Знакомый подполковник отдела кадров узнал меня и удивленно спросил:

– Тебе чего, лейтенант?

– Да вот с бумагами приехал и хочу с вами побеседовать по личному делу.

– О чем?

– Нельзя ли перевестись в другую часть?

– Какую часть? Куда? Воевать уже надоело? Устал от первого батальона?

– Да нет. Устал, но не от войны, а от нашего образцового полка. В спецназ или десантуру, куда-нибудь подальше от Кабула нельзя ли перейти?

– В спецназе капитанские должности, а это повышение, его надо заслужить!

– Заслужить повышение? Так я с капитанской на старлейскую в Афган прибыл, добровольно, да вроде бы никто и не спрашивал, согласен на понижение или нет.

– Это совсем другое было дело – выполнение интернационального долга, но если бы какие иные обстоятельства открылись. Для повышения повод необходим, заслуги нужны, награды.

– Меня к ордену полгода назад представили, возврата не было, по срокам в апреле-мае должен прийти.

– Ну вот, как наградят, так и приходи, подумаем под коньячок. Понятно?

– Легче легкого, хоть ящик, лишь бы из этого дурдома сбежать.

– Думаешь, в спецназе легче? Там боевых выходов, может, даже больше, чем в восьмидесятом полку.

– Я не от войны бегу, а от показухи вперемешку с войной.

– Ну-ну, беги. Подумаем, попробуем. Все же, может, лучше не срываться с места? Как в коллективе обстановка?

– Рота отличная, батальон хороший, но я морально устал без отдыха после боев, психовать начинаю, скоро крыша поедет. Бирки, планы, в третий раз ленинскую комнату переделываю, сколько же можно?

– Хорошо, хорошо, иди, еще думай, пока время есть.

В поликлинике возле кабинета флюорографии вдоль стены сидела длинная очередь из солдат и офицеров. Я взял номерок на прием и решил прогуляться в «стекляшку», кафе-мороженицу.

Порция пломбира в чашечке напомнила детство. Лимонад, пирожное, музыка… Все столики заняты штабными офицерами, женщинами-вольнонаемными. Никто никуда не торопится, отдыхают люди, веселятся, в распорядке работы заведения вечером предусматривались даже танцы. А у нас никакого света в конце туннеля. Каторга какая-то… Однажды на мой вопрос об отсутствии выходных после рейда я получил строгое внушение от инспектирующего: «В воюющей армии отдыха и праздников быть не может! – рявкнул солидный полковник. – Выходные планируйте после войны, в Союзе!» А стало быть, рядом, в километре от полка, для кого-то полный набор развлечений.

Все места в кафе оказались заняты, и пришлось перекусить прямо у стойки. И тут мы чужие на этом празднике жизни.

Очередь к врачу тем временем дошла и до меня.

– Что случилось, что беспокоит, товарищ лейтенант? – спросил встревоженно толстый круглолицый майор, читая направление из медпункта.

– А ничего не болит. Произошла нелепая случайность, скажем так: недоразумение. Мне кажется, что затемнение на снимке – это личный номер, я его не снял, вот и получилось пятнышко.

Медик заулыбался, вглядываясь в снимок.

– А хочешь, мы сейчас его увеличим и сможем прочитать?

– Хочу!

– Сейчас, подожди немножко.

Он поколдовал над аппаратурой и торжественно объявил:

– МО СССР номер Р-307648. И еще что-то нацарапано неразборчиво. Правильно?

– Точно, нацарапанное – это имя и фамилия. Я же говорил об этом в полку, но медицина решила перестраховаться.

– Как служба, как воюешь? Тяжело? – участливо спросил рентгенолог. – Нет желания отдохнуть в отпуске? Могу помочь с путевочкой в Крым, в Сочи или еще куда-нибудь. В полку такой возможности нет и не будет.

Читать дальше