Николай Прокудин - Конвейер смерти

– Спасибо, товарищ старший лейтенант, за приглашение, – поблагодарил смущенный Виктор.

– Как будем дальше жить, Витек? – поинтересовался я, выкладывая из сейфа на стол комсомольскую документацию. Это был не сейф, одно название. Металлический ящик, доставшийся мне по наследству от предшественников. Только и годился что для тетрадок.

– Как прикажете, так и будем жить, – вздохнул Бугрим. – Не хотите – расстанемся.

Виктор был растерян и не знал, как себя вести. В мою бытность замполитом роты мы частенько ругались. Он имел неосторожность пару раз стукнуть начальству на меня. Часто подкалывал и ехидно подшучивал надо мной. Работа Виктора в батальоне заключалась в основном в организации застолий начальству. Подай-принеси. Конечно, в рейды с батальоном он ходил, как положено. Но если Артюхин сачковал от войны, оставаясь в полку, то и Бугрима держал возле себя в гарнизоне. Прапорщик деградировал на глазах. Его использовали в качестве посыльного по магазинам и для подвоза девочек с торговой базы, причем пользовались его услугами оба замполита полка и даже партком. Мне такой помощник был не нужен.

– Виктор, главное условие совместной службы – прекращай шестерить в штабе.

– А шо, я напрашиваюсь? Вызывают, посылают, приказывают. Артюхин мастер в этих делах – достать, привезти, поднести, в койку подложить.

– Я лизать зад Золотареву не собираюсь и тебе не позволю. Хочешь нормально служить, оставайся. Нет – найду замену. Золотарев себе подыщет других «шестерок». У нас огромный батальон – пятьсот пятьдесят рыльников.

– Товарищ старший лейтенант! Заберите меня и не отдавайте политбоссам. Я, конечно, хочу остаться.

– Ладно, Виктор, вольно. При народе обращайся официально, по званию или по имени-отчеству. А между собой будем поддерживать по-прежнему товарищеские отношения.

– Уф-ф-ф, – облегченно вздохнул Бугрим, осознав, что гроза миновала.

– Бери свои бумажки и иди куда-нибудь, где нет инфекции, заполняй, исправляй, сочиняй, – распорядился я.

Виктор, обрадовавшись, схватил тетради, попрощался и убежал.

– Ну что, трахнул Бугрима? – засмеялся начальник штаба.

– Поиздевался немного. Ему полезно. Вон, какую он ряшку наел в Ташкенте. Теперь будет в горах и зеленке худеть. Быстро приведу его в чувство.

Сбитнев хитро улыбнулся и прошептал, обращаясь только ко мне:

– За перехваченную из-под твоего носа парикмахершу Витюше мстить не будешь? Простишь? Или он теперь ее уступит тебе?

– Володя, пошел к черту. Кто о чем, а ты сразу все на баб переводишь. Между прочим, и тебе прощаю прошлые издевательства и гадости, – улыбнулся я. – Сегодня я, словно Христос, добрый и всепрощающий.

– Это спорный вопрос, кто над кем больше издевался! Значит, мы с тобой на «вы» переходим? Думаю, скоро о нашей дружбе некоторые высоко воспарившие забудут.

– Дурак ты, Вовка, и уши холодные.

– Может, и дурак. В ответ оскорблять начальство не буду, промолчу, – сердито сказал Сбитнев и отвернулся к стене.

Лекарства ли, отдых ли помогли или время действия инфекции закончилось, но к установленному командиром сроку офицеры и прапорщики выздоровели. Большинство солдат тоже поправилось. Кое-кто продолжал чихать, но все встали на ноги и отправились в подразделения готовиться к опасному рейду.

В полк пришла трагическая весть. Погиб подполковник Жонкин. Заместителя начальника политотдела застрелила во время проведения стрельб какая-то машинистка. Нелепая и глупая смерть здорового, доброго, жизнерадостного человека.

Жонкин должен был проверить выполнение вольнонаемными женщинами упражнения по стрельбе из пистолета. У одной из стреляющих случилась осечка. Она спросила старшего на огневом рубеже штабного майора: «Почему пистолет не стреляет?» Тот велел перезарядить ей оружие. Но и второй патрон сделал осечку. Девушка крикнула: «У меня не получается! Не стреляет!»

Замначпо подошел к ней и попытался успокоить: «Попробуйте еще раз!» Она вновь перезарядила с его помощью пистолет, нажала на спусковой крючок – осечка! Повернулась к подполковнику и говорит: «Вот видите, не стреляет!» И при этом вновь нажала на спуск. Бах! Выстрел в живот!

Жонкин скончался через несколько часов в медсанбате. Хороший был мужик. Душевный.

Мы познакомились с ним ровно год назад. На тот момент я был совсем зеленым лейтенантом. Роте во время очередной операции крупно повезло. Солдаты каждый день находили реактивные снаряды, мины, оружие. Извилистое ущелье открывало нам свои тайники с удивительной легкостью. Очевидно, несколько караванов прибыли совсем недавно, так плохо боеприпасы были спрятаны. Скорее всего, через какое-то время масса смертоносного металла обрушилась бы на города и военные гарнизоны.

Мы осторожно подошли к развалинам домов. На окраине селения у огромного валуна лежали тела двух расстрелянных афганцев. Тут же валялся мертвый ишак. Один из убитых, видимо, сумел отбежать метров на пятнадцать, но не успел спрятаться в кустарнике. Возле окровавленного трупа мятежника валялся спичечный коробок. На этикетке была изображена карикатура: Горбачев колет большим шприцем в голову афганцу вакцину с надписью: «Коммунизм». Нарисованного афганца за руки держит Бабрак Кармаль – лидер НДПА (Народно-демократической партии Афганистана).

Я поднял спички и протянул командиру:

– Иван, взгляни, вот это оперативность пропаганды! У нас пока и портретов Горбачева на стендах нет, а тут уже на коробках рисунки и карикатуры на него.

Капитан Кавун прикурил трофейной спичкой и выбросил коробку.

– Ну ее к черту, а то, не дай бог, особисты заметят, объявят антисоветчиком, припаяют вражескую пропаганду!

– Да прекрати, ерунда все это! Из-за такой мелочи?

– Мелочь? Может быть! Но сейчас после скандала в восемьдесят первом полку контрразведчики взвинчены и напуганы.

– А что за происшествие? – спросил я удивленно. – Ничего не слышал.

– Ты еще много чего не слышал. Командир разведвзвода пьяный вдрызг поздним вечером шел через плац и наткнулся на замкомандира полка. Майор начал воспитывать лейтенанта, назвал его алкашом. Тот в ответ достал из кармана пистолет и выстрелил в грудь начальнику. Лейтенанта скрутили, отвели на гауптвахту, а чуть позже повезли в комендатуру. По дороге лейтенант накинулся на солдат-конвоиров, отбросил их от заднего борта и выпрыгнул из кузова. Проезжали они неподалеку от американского посольства, и, по слухам, летеха рванул туда, чтобы укрыться и попросить убежища (не знаю, правда сие или нет, за что купил, за то и продал). Догнали беглеца, сбили с ног, связали и повезли дальше. Посадили в камеру. Скандал!

– И что было впоследствии? – спросил я, заинтересовавшись этим рассказом.