Николай Прокудин - Конвейер смерти

Так под непрерывные звуки дождя прошли вечер, ночь, утро, день, ночь… Все устали от сырости и холода. Еще вчера умирали, изнывая от жары, а сегодня чахнем от холода и влаги. Туман и вода со всех сторон. Муки-мученья!

Дождь прекратился к концу третьего дня…

– Серега! Подъем! – заорал я, вылезая из палатки и сладко потягиваясь. – Афоня! Хватит храпеть! Утро-то какое прекрасное!

Я сладко зевал и щурился. Земля вокруг парила, впервые за три дня прогреваемая теплом. Дождь прекратился с рассветом, ветер разогнал тучи, и к девяти утра началось пекло. Под лучами появившегося солнца солдаты принялись сушить одежду, спальные мешки, греть ноющие кости.

– Эй вы, сонные тетери! Открывайте брату двери! Не спать! Не спать! Завтракать! Совсем провоняли палатку за эти дни! Выползайте, гады! – продолжал я орать и трясти прорезиненный полог.

– Сволочь! Мерзавец! – застонал Острогин. – Зачем мы только ему дали кров? Зачем запустили эту змею в наше жилище?

– Ага! – поддержал зевающий Афоня. – Кормим, поим, греем своими телами, не даем тощему замерзнуть. А в ответ – одни пакости. Если бы не мы, дрожал бы на камнях, аки собака. А тут создали райские условия. Но он, неблагодарный, изводит друзей.

– Вы мне не друзья! Вы враги! Храпите, как африканские носороги, ночь напролет. Оба толстозадые, прямо в лепешку смяли с двух сторон. Сегодня, Афоня, будет твоя очередь спать в центре.

– Почему моя?

– Потому что ты – самый младший по должности, – предупредил я возражения лейтенанта.

– «Маленького» всякий обидеть норовит! – возмутился двухметровый Афанасий. – А в кишлак кто из нас пойдет? Тоже я?

– Всенепременно! Возглавишь группу прочесывания. Ладно, составлю тебе компанию. Чтоб не грустил! – усмехнулся я.

С восходом солнца проявило активность начальство. Штабы начали ставить боевые задачи подразделениям.

– Ну вот, – оторвался от наушников Острогин, – один взвод оставляем тут, а взвода Стропилина и Гундулина вниз – работать. Искать «Стингеры» и другие зенитные комплексы. Кто найдет – тому орден!

– Пьем чай, едим, пока дождь вновь не хлынул, и отправляемся в путь! – согласился я.

– Никифор! Я с пулеметами буду прикрывать сверху. Шагайте без меня. Кто-то же должен обеспечивать руководство сверху. Этим и займусь! – распорядился Острогин.

– Только не переусердствуй, командуя, не перенапрягись, – улыбнулся я. – К нашему возвращению приготовь вкусный обед.

– Эй, нет, не обед, а ужин! До ужина не возвращаться! Рыскать, разнюхивать и искать трофеи! Без результатов не приходить! – насмешливо наставлял нас Сергей.

Я зашел в старый ветхий домишко. Он был ближайшим к нашему лагерю. Ветер гонял по дворику пыль, солому и комочки помета. Всюду пахло козьим и овечьим навозом. Этот запах въелся в стены, в камни, деревья и даже в горы. Стояла такая тишина, как будто вокруг нет ни войны, ни смерти, ни засад, ни нападений, ни бомбардировок. Жители ушли задолго до прихода войск, унеся то, что представляло для них ценность. Скрылись, отогнав скот и оставив подарки в виде мин-ловушек.

Саперы на тропе обнаружили пару растяжек, нашли сюрприз при входе в жилище. Ребята вышибли тротиловым зарядом запертую каким-то образом изнутри дверь, и вновь наступила тишина. Солдаты обшарили дом, но, не найдя более ничего подозрительного, занялись приготовлением обеда. Они развели костерок посреди вытоптанного дворика, пустив на растопку плетенную из виноградной лозы и веток кровать. Циновки трещали, разбрасывая во все стороны искры.

– Что собрались сварганить? – спросил я у сержанта-узбека.

– Хотим плов сварить. Нашли рис, вкусный рис.

Я махнул рукой в знак согласия и отправился побродить по пыльным развалинам. Этим бы только пожрать! Впрочем, что для солдата может быть важнее сна и еды? Только девчонки. На кой черт бойцам непонятная война в чужой стране во имя невнятных идей и целей. Как мы их ни убеждаем, что, не приди сюда Советская армия, окопались бы тут американцы, наша пропаганда звучит для них неубедительно. Да я и сам не верю, когда подобные байки рассказываю на политических занятиях. Миф о братстве по оружию, о строительстве народной демократии в центре Азии, о дружбе простых афганцев с советскими воинами развеивается в первые же месяцы пребывания на этой земле. Ребятам главное – пролетели бы быстрее два года! И на дембель.

Я толкнул щупом калитку, ведущую в загон для скота, и вошел туда. Спрессованный овечий помет слегка пружинил под ногами. Если тут оружие и спрятано, то нужно поднимать эту вонючую массу. Неохота ковыряться, да и вряд ли в навозе маскируют оружие. А впрочем, в дерьме живут, может, и тайники в нем делают. На случай, если что-то спрятано в сарае под соломой, ее, не проверяя, подожгли. Ничего не взорвалось. Так, передвигаясь из помещения в помещение, я медленно, не торопясь обходил сараи, домики, кошары, осторожно ощупывая и осматривая все подозрительное под ногами. Ноги надо беречь! А то, что между ними, еще более! Оглядываясь по сторонам, словно турист в экзотической лавке древностей, я размышлял об убогости здешнего быта, о том, как можно так жить в конце XX века. И вдруг наткнулся в одном из сараев на наскальный рисунок. Чья-то детская рука гвоздем или каким-то другим острым предметом нацарапала на стене настоящую панораму боя. Тут был изображен танк, самолет и пушки. В центре событий находился вертолет, из которого сыпались бомбы, ракеты, стрелял пулемет. Внизу на земле лежали погибшие маленькие жители. Юный автор, наверное, изображал детей. По вертолету стреляли пулеметы. От одной из прочерченных очередей падал сбитый самолет.

Я отошел на пару шагов назад и, задумавшись, рассматривал панораму боя. Вот он, взгляд на войну с другой стороны. Черт! Полтора года назад молодым лейтенантом приехал сюда за романтикой. Какую-никакую, но сделал карьеру. А аборигенам от присутствия шурави достались только разрушения, страдания, боль, смерть.

К черту! Скорее бы домой! С интернациональным долгом пора заканчивать. Наивные иллюзии утрачены давно, но обнаруженный детский рисунок как-то совсем подорвал веру в справедливость наших действий.

Он словно окончательно открыл мне глаза.

За спиной раздалось громкое сопение. Оглянувшись, я увидел лейтенанта Стропилина и солдата с пулеметом наперевес.

– Стропилин, как тебе картина? – спросил я.

– Есть такая передача по телику – «Творчество народов мира». Там подобные сюжеты часто показывают, – ответил взводный.

– Боеприпасы нашли? – поинтересовался я, прекратив размышления на нравственные темы и перейдя к делу.

– Ага. Двадцать мин к миномету, ствол к пулемету и десяток цинков с патронами.

– Не густо. Ну что ж, пошли пить чай, – сказал я, направившись к выходу.