Ларри Коллинз - О, Иерусалим!

— Но мы все будем убиты! — закричала сестра.

— Если останетесь, погибнете наверняка! — ответил полковник.

Он пообещал, что пока пассажиры преодолеют несколько метров между автобусом и транспортером, стрелок будет прикрывать их огнем.

— Лучше мы останемся здесь, — сказала сестра.

— Недолго вы здесь останетесь! — закричал полковник.

— Почему ваши солдаты не прогонят арабов? — вмешался еще какой-то голос изнутри автобуса.

Тут Черчилль взбесился. Рискуя собственной жизнью, он пытался спасти этих людей, а они препирались и теряли драгоценные минуты.

— Мы подождем, пока нас выручит Хагана, — добавил еще кто-то.

В этот момент Черчилль услышал за спиной выстрел. Пуля ударила в шею стрелка. Люди, сидевшие в автобусе, упустили последний шанс на спасение. Черчилль развернул свою машину и повез умирающего Кассиди в дом Антониусов. Других попыток спасти обреченных евреев не было.

С крыш, с балконов, из окон, с холма, на котором возвышается дом Верховного комиссара, и с горы Скопус половина Иерусалима наблюдала трагедию колонны. Англичане продолжали бездействовать, несмотря на многочисленные призывы евреев о помощи. В 11.30, через два часа после первого донесения об инциденте, прибыл британский броневик. Он дал очередь по нападавшим, но орудие тотчас заклинило. Прошло еще два часа, пока прибыл следующий броневик. До полудня полковник Черчилль не получил разрешения пустить в ход 75-миллиметровые минометы, а более тяжелое оружие и не думали ввести в дело. Хагана была прямо предупреждена, что если она попытается вмешаться, англичане начнут стрелять.

Машину Синая осаждали сотни врагов. Первым был убит санитар.

Затем вышел из строя один из пулеметов. К трем часам половина бойцов была убита и ранена. Оставшиеся стреляли через смотровые щели из автоматов. Ко второму пулемету подавал патроны боец, которому оторвало руку. Раненые умирали от потери крови.

В 3.15 арабы забросали автобусы тряпками, смоченными в бензине. Доктор Ясский в смотровые щели своей санитарной машины увидел оранжевое пламя, охватившее автобусы. Там сидели его коллеги из "Хадассы". Доктор обернулся к жене.

— Шалом, дорогая моя! — сказал он. — Это конец...

Вдруг он склонился вперед и рухнул на пол машины. Жена бросилась к нему. Директор "Хадассы" был мертв. Пуля, влетевшая через смотровую щель, не позволила ему договорить. В ту же секунду раздался отчаянный стук в дверь.

— Откройте, быстро! — вопил кто-то.

Это был один из пассажиров горящего автобуса. Он вскарабкался в машину и простонал:

— Спасайтесь! Вас здесь изжарят!

Водитель машины, услышав эти слова, открыл дверь и выскользнул наружу. Его примеру решил последовать доктор Иехуда Матот. Он поехал сегодня с колонной, потому что согласился поменяться с коллегой дежурством. Прыгнув в придорожную канаву, доктор почему-то подумал: "Наконец-то я могу закурить сигарету!" Вид убитого водителя санитарной машины привел его в чувство. Он пополз к дому Антониусов. В него стреляли со всех сторон, одна из пуль попала ему в спину, но он сумел добраться до спасительной стены.

Через шесть часов после взрыва первой мины, примерно в половине четвертого, британское командование наконец разрешило своим подразделениям вмешаться в инцидент. Под прикрытием огня солдат Черчилля капитан Лейланд подвел свои броневики к окруженным машинам. К этому времени в живых оставалось пять человек. Одним из них был Цви Синай.

К вечеру все было кончено. Гнетущая тишина воцарилась у поворота на гору Скопус, где Махмуд Наджар взорвал мину.

Кое-где еще курился дым, в воздухе висел отвратительный смрад горелого мяса, чернели обугленные остовы машин.

Автобус, за которым бежал доктор Моше Бен-Давид, стал его могилой. Семьдесят пять человек, приехавших в Палестину лечить, а не убивать, погибли вместе с ним.

На следующее утро к месту трагедии прибыл Моше Гильман, связной Хаганы, провожавший колонну в рейс. Бродя среди обломков, он находил то череп, то руку, шляпку, очки, стетоскоп... Закончив осмотр. Моше уступил место английским подрывникам.

В дневнике Горного полка легкой пехоты сохранилась запись:

"Остовы машин были взорваны, чтобы расчистить дорогу; дорога отремонтирована и открыта для движения".

Опять, как и в декабре прошлого года, толпы любопытных приходили на каирскую улицу Каср-эль-Нил поглазеть на ярко освещенные окна здания египетского Министерства иностранных дел, где в апреле снова собрались лидеры Арабской лиги.

Борьба в Палестине достигла критической точки. Первые успехи партизанской войны сменились серией поражений. Хагане удалось прорвать блокаду Иерусалима. Абдул Кадер Хусейни погиб. Каукджи так и не сумел захватить один из ключевых стратегических пунктов Хаганы на севере — киббуц Мишмар Хаэмек. События в Деир-Ясине привели к массовому бегству арабского населения из Палестины. Шесть тысяч драгоценных винтовок и восемь миллионов патронов лежали на дне бухты итальянского порта Бари. Теперь даже самым ярым сторонникам партизанских действий стало ясно, что спасти положение может только координированное вторжение в Палестину всех арабских армий.

В течение последних шести месяцев стратегия лидеров ишува основывалась на предположении, что арабские армии немедленно атакуют Еврейское государство, как только окончится срок британского мандата. Однако и сейчас арабские лидеры, собравшиеся в Каире, были столь же далеки от принятия решения о вооруженной интервенции, как в декабре прошлого года.

За исключением Хадж Амина эль Хусейни, допущенного наконец на совещание, собравшиеся здесь деятели были весьма умеренными и достаточно интеллигентными. Среди них не было ни одного из тех экстремистов, которые вскоре придут к власти в результате революции и радикально изменят характер всей арабской политики. Это были мирные буржуа консервативного толка, не склонные к авантюризму. По складу характера и по культуре они были гораздо ближе к европейцам, своим недавним колонизаторам, чем к собственным соотечественникам, которыми они управляли. Джамиль Мардам увлекался выращиванием абрикосов и классической арабской поэзией. Рияд эль Солх регулярно читал на сон грядущий сочинения Монтеня, Декарта и Руссо. Абдурахман Аззам Паша, серьезный вежливый джентльмен, врач по профессии, заслужил известность тем, что был самым молодым человеком, когда-либо избранным в египетский парламент. Нури ас-Сайд гораздо уютнее чувствовал себя в лондонских салонах, чем в пустынях Ирака.

Однако именно эти образованные и интеллигентные люди вели свои народы к катастрофе. Они так и не смогли уяснить себе всей серьезности фактора еврейского присутствия в Палестине.