Ларри Коллинз - О, Иерусалим!

Бен-Ур продолжал считать. Броневиков было уже семнадцать.

Мишка Рабинович, двадцативосьмилетний ветеран британской армии, родом из России, присел со своей базукой за грудой камней. Да, в распоряжении Рабиновича имелось семь снарядов, но артиллерийский расчет не мог сегодня воспользоваться мастерством лучшего наводчика Хаганы: несколькими днями ранее преждевременно разорвавшийся снаряд ранил Рабиновича в правую руку. Сегодня утром он явился в отряд Иосефа Нево, сбежав из госпиталя.

Однако если Рабинович и не мог стрелять из базуки, он мог по крайней мере ее наводить. Глядя в прицел, он навел его на дорожный знак, находившийся в пятидесяти метрах ниже позиции. Знак гласил: "Иерусалим — 1 км". Повернувшись к Эли, молодому еврею из Польши, он шепнул:

— Когда первая машина закроет надпись "Иерусалим — 1 км", стреляй!

С крыши своего штаба Иосеф Нево наблюдал за продвижением арабских броневиков. Колонна достигла перекрестка улицы святого Георгия и Шхемской дороги. Там она минуту помедлила.

Нево затаил дыхание. А затем он почувствовал комок в горле: броневики двинулись по улице святого Георгия, прямо в его ловушку.

Эли следил, как головная машина неторопливо приближается к его позиции. Он не знал, что эта машина, по замыслу арабского командования, вовсе не должна была оказаться в прицеле его базуки. Однако, горя нетерпением скорее ворваться в Святой город, водитель — бедуин Мохаммед Абдалла повернул не в ту сторону, куда следовало. Перед бронированной колонной Арабского легиона, двигавшегося в то утро от вышины Шейх-Джаррах, вовсе не стояла задача захватить еврейский Иерусалим. Бьюкенен приказал своим людям дойти до Дамасских ворот, чтобы создать непрерывную линию арабских позиций от Шейх-Джарраха до стен Старого города.

Эли нажал на спусковой крючок, и Рабинович затаил духание.

Снаряд вылетел из жерла, и подбитая головная машина опрокинулась набок на обочину дороги. И тут, как вспоминал потом Нево, "начался ад кромешный", Выстрел базуки вынудил арабов начать операцию, которую они вовсе не планировали.

Полдюжины броневиков двинулись на помощь подбитой машине.

Лейтенант Нагиб, наводчик этого броневика, и его шофер Мохаммед Абдалла были убиты. Реувен Тамир из своего краденого британского бронированного "даймлера" смотрел, как другие броневики движутся к дымящейся машине. Он зажмурился и дал выстрел из своей пушки. Открыв глаза, он увидел лишь большой пролом в стене дома напротив. Тогда он выстрелил снова — и снова промазал. Но после третьего выстрела Тамир издал торжествующий клич: второй арабский броневик вспыхнул ярким пламенем.

А вокруг дома Мандельбаума тем временем закипел бой.

Пехотинцы Легиона кинулись вперед, на помощь своим. Увидев красно-белые скуфии арабов, подростки из Гадны стали швырять в них бутылки с горючей смесью, а Бен-Ур обстреливать их из своего единственного пулемета.

Удивленные тем, каким яростным отпором была встречена их незапланированная атака, арабы начали оттягиваться назад, надеясь перегруппироваться и восстановить первоначальную линию продвижения. Когда арабские броневики стали разворачиваться, дом Мандельбаума огласился ликующими криками.

Иосеф Нево тоже с удовлетворением наблюдал за отходом арабов. Солдаты Глабба дорого заплатили за то, что дали заманить себя в ловушку. Около позиций Иосефа Нево у дома Мандельбаума лежали две выведенные из строя арабские бронемашины, а несколько дальше на дороге застряла еще одна, подбитая пулеметчиком.

Буквально за несколько минут новость о победе Нево разлетелась по всему Иерусалиму. Она имела для жителей огромное психологическое значение. Кучка зеленых юнцов из Гадны сумела остановить грозною врага, которого евреи больше всего боялись, — бронированную колонну Арабского легиона.

Евреи поверили в свои силы — и этому подъему боевого духа суждено было сыграть огромную роль в битвах следующих дней.

То, как евреи Иерусалима восприняли победу у дома Мандельбаума, лучше всего выразила одна из подруг Наоми Нево — жены Иосефа. Подруга вбежала к Наоми, плача от радости.

— Наоми, Наоми! — закричала она. — Иосеф спас Иерусалим!

В двух тысячах километров от Иерусалима, в Чехословакии, неутомимый Эхуд Авриэль сумел получить в свое распоряжение авиационную базу, и 20 мая, в то время как Соединенные Штаты и Советский Союз были заняты ведением холодной войны, с аэродрома в Судетах, который обслуживался в основном американским персоналом, поднялся, взяв курс на Израиль, первый купленный Авриэлем "мессершмитт" В том же месяце в Хайфу прибыло судно "Изго", и с него съехали на причал купленные Зилем Федерманом в Антверпене грузовики, доверху набитые разнообразным снаряжением.

Хагана отчаянно нуждалась в вооружении и обмундировании.

Сколь ни мужественно сражались евреи, однако значительное преимущество арабов в количестве бронированных машин и в огневой мощи давало себя знать. Серьезнее всего было положение на юге, где в Палестину вторглась египетская армия численностью в десять тысяч человек, поддерживаемая пятнадцатью самолетами-истребителями, танковым полком и двадцатипятифунтовыми полевыми орудиями. У евреев на Южном фронте было всего две бригады Хаганы. Одна из них — бригада "Негев" — состояла из восьмисот человек и имела два двадцатимиллиметровых орудия и два миномета "Давидка" с десятью снарядами. Во второй бригаде, дислоцированной на побережье, насчитывалось две тысячи семьсот человек, но зато там не было ни одного противотанкового орудия — только мины и бутылки с горючей смесью.

Египтяне наступали двумя колоннами. Первая шла на север, к Тель-Авиву. Ее командующий решил по возможности обходить стороной все киббуцы, если только они не мешали продвижению египтян по прибрежной дороге. Сейчас колонна вела осаду киббуца Яд-Мордехай: обойти его было невозможно. Вторая колонна двигалась через Негев по территории, населенной исключительно арабами, которые, естественно, не оказывали египтянам сопротивления. Это, впрочем, не мешало командующему войсками полковнику Ахмеду Абдул-Азизу слать в Каир реляции о "победе" из каждого арабского города, в который он вступал. Абдул-Азиз уже проходил Хеврон, и поскольку Кфар-Эцион находился в руках арабов, не оставалось ни одного еврейского укрепления между египетскими войсками и киббуцом Рамат-Рахель, находившимся всего в трех километрах от Иерусалима.

А на севере сирийская армия, у которой были броневики и несколько французских танков, заняла три еврейских поселения и угрожала Дгании.

Давид Бен-Гурион в отчаянии глядел на груду донесений, громоздившихся на его письменном столе. Весь день с фронтов поступали срочные сводки, и каждый командующий считал, что именно он находится в самом трагическом положении. Продукты питания и боеприпасы истощались с ужасающей быстротой, сирийцы и Арабский легион угрожали Израилю на севере, египтяне — на юге. Положение в Иерусалиме было отчаянным.