Иван Падерин - Ожоги сердца

Место для засады занято. Притаились. Поглощенный подготовкой к броску, Дмитришин вглядывался в темноту. Перед ним Дуванкой. Кое-где в окнах виднелся тусклый свет: возможно, там, где горит огонь, расположился штаб противника, а может… Нужен «язык», тогда прояснится и «возможно», и «может».

Далеко за спиной ухали орудия севастопольских кораблей. Снаряды пролетали над головой и гулко разрывались за Дуванкоем. Эхо откликалось в горах и застревало в ущелье.

Прошел невыносимо долгий час ожидания. Уже было потерялась надежда взять «языка». До утра засиживаться здесь нельзя.

Вдруг… Это «вдруг» на войне бывает часто. К засаде приближался, как успел разглядеть Дмитришин, хмельной фашист в высокой фуражке. С каждым шагом все отчетливее звенели кавалерийские шпоры.

Это офицер. Но вот он, как зверь, почуяв опасность, рванулся в сторону. Дмитришин не выдержал — кинулся за ним. Словно горные барсы, сорвались с места и другие разведчики. Убегая, гитлеровский офицер с перепугу забыл про пистолет или просто не смог расстегнуть кобуру. Дмитришина обогнал один, затем еще двое разведчиков. Дмитришин остановился, проклиная себя за плохую организацию засады. Ермошин не допустил бы такой чехарды.

Послышался стон гитлеровца. Разведчики уже успели заткнуть ему рот. В ноге пленника под коленкой торчит нож — отомкнутый штык от самозарядной винтовки. Это Азов, долговязый и сухой белорус, потеряв надежду схватить офицера, бросил вдогонку нож — и не промахнулся…

Теперь пора обратно.

Уже начинало светать, так что можно было разглядеть улыбки на лицах разведчиков. Редко появляются они у бойцов на фронте.

В санчасти батальона дежурил врач. Гитлеровцев он органически не мог терпеть, и вдруг к нему на операционный стол попал пленный немецкий офицер. Но делать нечего, взятый «язык» нуждается в медицинской помощи, иначе он будет молчать. Хирург обработал рану, сделал укол, наложил повязку.

Через час гитлеровец, звякнув шпорами, представился советскому офицеру, затем попросил разрешения сесть. Начался допрос:

— Как давно вы под Севастополем?

— Недавно, всего пять дней.

— Откуда прибыли?

— Из Франции. Мы выгрузились в Симферополе.

— Номер части?

— Мы пополняли 22-ю пехотную дивизию.

— Когда готовится наступление на Севастополь?

— Точно еще не известно, но скоро.

Послышался зуммер телефона. Телефонист передал трубку комбату. В землянке хорошо был слышен голос командира бригады:

— Доставьте «гостя» ко мне.

— Слушаюсь.

Доставить «языка» в офицерских погонах на допрос к командиру бригады было поручено Ивану Дмитришину.

В разведке боем, которая была проведена 22 ноября, погиб молодой боец Павел Худобин, сослуживец Ивана Дмитришина еще по взводу связи. Утрата верного друга была особенно тяжела.

Вечером Дмитришин тайком от товарищей побывал возле могилы Павла Худобина, поклонился ему и часа три собирал камни, чтоб соорудить что-то вроде обелиска. Получилась пирамида из камней метра полтора. Когда укладывал последний, самый тяжелый камень, Дмитришину показалось, что пирамида оседает и камни как бы оживают…

Возвращаясь в свою землянку вдоль траншеи второй линии, Дмитришин перешагивал с камня на камень и вдруг остановился, явственно ощутив под ногами что-то живое. Отскочил в сторону. Вгляделся. Это спина спящего матроса в бушлате. Оглянулся назад. Там заметны беловатые отпечатки его ботинок. Впереди вся траншея забита матросами. Смертельно усталые, они спят мертвым сном.

— Чего тебе тут надо? — послышался голос за спиной.

Дмитришин обернулся:

— А вы кто?

— Разуй глаза и не мешай спать…

Перед ним стоял усатый мичман. На груди поблескивала цепочка свистка. Голос мичмана напоминал далекий рокот грома. Дмитришин назвал себя и рассказал, откуда идет.

— Ладно, ступай, разведчик, к себе. Завтра встретимся. Разведку боем будем вести…

Эта весть кольнула под сердце: снова разведка боем…

Разведка боем — простой и тяжелый способ выявления боевых сил и огневых средств противника на переднем крае. Люди поднимаются в атаку и тем вызывают на себя огонь противника. Но такая атака редко обходится без потерь.

Противник, прекративший на время активные действия, готовился к новому наступлению на Севастополь. Но где, на каком направлении — разгадать было трудно. Командование решило провести новую разведку боем. Были подтянуты резервные роты морских пехотинцев.

Взвод подняли по тревоге. Разведчикам положено быть впереди.

…Ночь. Ветер гонит густой туман с моря и закрывает все высоты. Это хорошо и плохо для разведчика. Туман укроет от глаз противника, но в тумане можно потерять ориентировку.

Ермошин ведет взвод по нейтральной полосе медленно, ползком. Впереди засветился огонек и погас. Не поймешь, то ли он действительно исчез, то ли его туманом накрыло.

Послышался скрип губной гармошки и смолк.

Ясно, разведчики уже в расположении врага. Взвод остановился. Дмитришин и еще два разведчика получают задание двигаться дальше, к холмику, что виднеется невдалеке. Забравшись на него, Дмитришин замер. Перед ним дымоход. Из дымохода вырываются искры. В землянке шумно. Интересное положение: там, внизу, фашисты греются у печки, а над ними, на крыше, у дымохода, советский разведчик.

Оттянув рукоятку гранаты до щелчка, Дмитришин спустил ее в трубу и стрелой отлетел в сторону. Через три секунды в землянке раздался взрыв…

Забрав документы убитых, разведчики укрылись среди камней, нагроможденных обвалом у подножия горы. Здесь им предстояло ждать начала атаки батальона морской пехоты.

Неожиданно послышался шорох. Молнией сверкнула мысль: разведчики противника тоже, воспользовавшись туманом, скрытно передвигаются в направлении наших траншей.

Редко бывает, когда вот так встречаются разведчики. Они дерутся молча и ожесточенно.

Ожили камни. Вихрем налетели на фашистов наши разведчики. И слышались только хрипение, стоны, глухой лязг металла и стук прикладов. Дмитришин навалился на фашиста. Попытался схватить его за горло, но тот оказался сильным, и пришлось закончить дело ножом. Догнал еще одного, пустил в ход кулаки, вроде бы испытывая себя, свою силу. Ткнул фашиста головой в камень, затем схватил за горло, душил. От злости вскипела кровь…

Схватка с вражескими разведчиками закончилась так же быстро, как и началась. Закончилась без крика и без пленных. И снова наши разведчики залегли среди нагромождения камней, сами превратившись в неподвижные глыбы.

Оперативная пауза кончилась. Гитлер приказал генералу Манштейну взять Севастополь не позднее 22 декабря. Этим гитлеровское командование пыталось смягчить горечь поражения своих войск под Москвой.