Дава Собел - Долгота

Четыре века лучшие умы Европы бились над задачей определения долготы. К этой истории так или иначе приложили руку почти все европейские монархи, особенно Георг III и Людовик XIV. Уильям Блай, капитан «Баунти», и великий мореплаватель Джеймс Кук, совершивший три долгие экспедиции, прежде чем найти смерть на Гавайях, испытывали в путешествиях самые многообещающие для того времени методы, проверяя их точность и практическое удобство.

Знаменитые астрономы искали решение задачи в часовом механизме Вселенной. Галилео Галилей, Джованни Доменико Кассини, Христиан Гюйгенс, сэр Исаак Ньютон и Эдмунд Галлей, чьё имя носит комета, все они вопрошали Луну и звёзды, надеясь обрести разгадку на небесах. В Париже, Лондоне и Берлине выстроили дворцовые обсерватории — всё ради того, чтобы научиться определять долготу по расположению светил. Меж тем не столь великие умы один за другим рождали смелые прожекты: поставить на службу навигации раненых собак или сигнальные корабли, неведомо как закреплённые на якорях в стратегических точках посреди открытого океана.

На пути к долготе совершались открытия, изменившие наш взгляд на мир. Так были впервые вычислены масса Земли, расстояние до звёзд, скорость света.

Годы текли, а удовлетворительного результата всё не было, хотя отнюдь не по недостатку адептов. Долготу искали так же упорно, как источник вечной юности, секрет вечного двигателя или философский камень, превращающий свинец в золото. Правительства великих морских держав — в том числе Испании, Нидерландов и нескольких итальянских городов-государств — время от времени подогревали азарт, объявляя громадные награды за решение задачи о долготе. И здесь всех превзошли англичане: в 1714 году британский парламент пообещал беспрецедентную сумму (несколько миллионов долларов в современных деньгах) за «практичный и полезный» метод определения долготы.

Гениальный английский механик Джон Гаррисон посвятил этой задаче всю жизнь. Он сделал то, что считал невозможным Ньютон: изобрёл хронометр, способный нести точное время, словно вечный огонь, из порта отбытия в самый отдалённый уголок мира.

Гаррисон, человек простого происхождения и редкого ума, сошёлся в схватке с ведущими научными светилами своего времени. Он навлёк на себя ненависть преподобного Невила Маскелайна, пятого королевского астронома. Маскелайн тоже претендовал на вожделенную награду, а его тактику на определённых этапах спора иначе как подлой не назовёшь.

Самоучка, не получивший никакого формального образования, Гаррисон сумел изготовить часы, которые не требовали чистки и смазки, из материалов, не подверженных ржавчине, с механизмом, сохраняющим точный баланс деталей при любой качке. Он отказался от маятника и так скомбинировал различные металлы, что температурное расширение не влияло на ход часов.

Однако научная элита не поверила в «волшебную шкатулку» Гаррисона и не захотела признать его успех. Члены комиссии по присуждению премии (в том числе Невил Маскелайн) меняли правила конкурса как заблагорассудится — в пользу астрономов, против таких, как Гаррисон и другие механики. И всё же подход Гаррисона возобладал. Его последователи усовершенствовали затейливый механизм, сделав хронометры доступными для массового производства, а значит — и для множества людей по всему миру.

Стареющий, измученный Гаррисон обрёл покровителя в лице короля Георга III и в конце концов затребовал свою законную награду — в 1773 году, после сорока лет политических интриг, международных войн, склок в научном сообществе, промышленной революции и экономического подъёма.

Все эти и еще многие другие нити вплетены в линии долготы. Распутать их сейчас — в эпоху, когда сеть орбитальных спутников позволяет за секунды определить положение корабля с точностью до нескольких футов, — значит увидеть наш мир заново.

— Мерзкая погода! — пробормотал адмирал сэр Клоудисли Шовелл. Его эскадра шла в густом тумане уже двенадцатый день. Он возвращался на родину из Гибралтарского пролива, где одержал победу над несколькими французскими военными кораблями, но плотная осенняя хмарь была не менее опасным противником. Опасаясь прибрежных рифов, адмирал созвал на совет всех своих штурманов.

Навигаторы сошлись во мнении, что эскадра находится на безопасном расстоянии от Уэссана, западного островного форпоста Бретани. Однако, продолжая идти на север, они, к своему ужасу, обнаружили, что по ошибке проложили курс на долготе архипелага Силли — цепочке крохотных островков, протянувшейся на двадцать миль к юго-западу от мыса Лендзенд. И в туманную ночь 22 октября 1707 года острова Силли стали братской могилой для двух тысяч британских моряков под командованием сэра Клоудисли.

Флагман «Ассошиэйшн» налетел на скалы первым. Он утонул в несколько минут, вся команда погибла. Прежде чем другие капитаны успели дать команду к повороту, ещё два корабля, «Игл» и «Ромни», наскочили на рифы и камнем пошли ко дну. Всего разбились четыре военных корабля.

Уцелели лишь два человека, в том числе сам сэр Клоудисли. Наверняка в холодных волнах перед ним промелькнули все пятьдесят семь лет жизни. И уж точно он успел вспомнить последние сутки, когда совершил самую большую в своей карьере ошибку. К нему подошёл матрос, один из членов команды «Ассошиэйшн», и сказал, что все двенадцать дней в тумане рассчитывал положение эскадры. Такого рода самодеятельность в Королевском флоте каралась строго, о чём матрос знал не хуже других. Тем не менее, по его выкладкам, опасность была так велика, что он рискнул предостеречь офицеров. Адмирал Шовелл велел повесить его на месте как бунтовщика.

Некому было крикнуть в лицо тонущему сэру Клоудисли: «Я же говорил!» — но как только море выбросило обессиленного пловца на берег, его увидела местная женщина. Она с первого взгляда влюбилась в изумрудный перстень на адмиральском пальце и, воспользовавшись измождённым состоянием сэра Клоудисли, убила его на месте. Три десятилетия спустя женщина на смертном одре созналась в преступлении священнику и в подтверждение своих слов и в знак раскаяния отдала ему злополучное кольцо.

Гибель кораблей адмирала Шовелла — лишь один эпизод в анналах эпохи, когда люди не умели определять долготу. Страница за страницей эта горькая сага повествует о смерти от цинги и от жажды, о призраках на вантах, о пропоротых рифами корпусах и трупах в прибойной полосе. Не счесть примеров, когда ошибка в долготе стоила мореплавателям жизни.