Владлен Измозик - «Черные кабинеты» История российской перлюстрации. XVIII – начало XX века

Цензорами иностранных газет и журналов состояли люди весьма почтенные, все с высшим образованием, и служившие, кроме цензуры, где они были заняты только по утрам и в дежурные дни по вечерам, еще и в других учреждениях: в министерстве иностранных дел, в университете или учителями средних учебных заведений.

Эти цензоры в общей сложности владели всеми европейскими и азиатскими языками, и среди них были даже выдающиеся лингвисты-полиглоты, свободно говорившие на 15–20, а один даже на 26 языках 1550.

За помещением «канцелярии», называемой иначе «гласным» отделением цензуры, был кабинет старшего цензора Михаила Георгиевича Мардарьева, который, подобно церберу, караулил вход в «негласную» или «секретную» половину, т. е. в «черный кабинет». Официальное название этого учреждения было «Секретная экспедиция».

Вход в «черный кабинет» был замаскирован большим желтым шкафом, казенного типа, через который «секретные» чиновники из служебного кабинета старшего цензора проходили в «святая святых». Таким образом, посторонний человек, если бы ему удалось пройти даже через все комнаты гласной цензуры и войти в кабинет старшего цензора, все‐таки не мог бы проникнуть в «черный кабинет», ибо трудно допустить, чтобы он полез в шкаф, дверца которого автоматически запиралась; другого же входа с этой стороны цензуры в секретное отделение не было. Из «черного же кабинета» был еще другой выход, по коридору, через кухню, где постоянно находилось несколько сторожей, где ставился самовар для чая и готовились завтраки, – на Почтамтский переулок.

Процесс работы в Секретной экспедиции был следующий. Прежде в «черный кабинет» специальной подъемной машиной поднималась из экспедиции почтамта вся корреспонденция как иногородняя, так и иностранная, приходящая и отходящая, и разбиралась в самом «черном кабинете» секретными чиновниками, которые по почеркам адресов определяли, нужно ли данное письмо перлюстрировать, т. е. вскрыть, прочитать и снова заделать, или нет. Затем, лет 15 тому назад, вследствие того, что количество корреспонденции неимоверно возросло, и среди нее было огромное количество писем «коммерческих» и «мужицких» или «солдатских», т. е. таких, содержание коих заведомо никоим образом не могло представлять ни малейшего интереса ни для департамента полиции, ни для высших сфер, – отборкою писем, подлежащих перлюстрации, стали заниматься почтовые чиновники в самой экспедиции почтамта во время сортировки писем. Делалось это под руководством бывшего секретного чиновника, хорошо знакомого с техникой определения достоинства письма по почерку его адреса и вообще по наружному виду письма. Таким образом, профильтрованные письма, в количестве всего 2–3 тысяч экземпляров, отобранных из всей приходящей и отходящей почты, подавались затем в специальных ящиках в «черный кабинет», где они вскрывались, прочитывались и вновь заклеивались.

Самый процесс вскрывания производился до недавнего времени с помощью небольшого костяного ножика, которым подрезывался удобный для вскрытия клапан письма (верхний, нижний или один из боковых); за последнее же время вскрывание писем производилось паром. Для этого имелась своеобразная металлическая посуда, из которой чрез небольшое отверстие вверху бил горячей струей пар. Вода в посуде для постоянного кипения нагревалась электричеством. Перлюстратор, держа в левой руке письмо над отверстием сосуда так, что струя пара расправляла клей, – правой рукой, с помощью длинной и толстой булавки (как для дамских шляп) отгибал тот из четырех клапанов письма, который представлял меньше затруднений для отклейки, т. е. края которого были меньше заклеены марками или меньше задеты печатью. В случае, если письмо было запечатано большой печатью так, что нельзя было подрезать края печати, не испортив ее самой, то до его вскрытия приходилось приготовить печатку, чтобы ею после прочтения и заделки, вновь запечатать письмо.

За время существования «черного кабинета», т. е. со времени царствования Екатерины Великой, русским перлюстраторам были известны и практиковались три способа производства поддельных печатей. В старину печатка отливалась из свинца по форме, снятой гипсом с негатива печатки, сделанного из воска. Этот способ производства поддельных печатей, помимо того, что он был довольно сложен, вследствие четырехкратного снимания оттиска (негатива – воском, позитива – гипсом, снова негатива – свинцом и, наконец, позитива уже на самом письме сургучом), давал недостаточно резкие отпечатки. Лет 40 тому назад один секретный чиновник изобрел способ производства поддельных печаток из серебряного порошка с амальгамой. Этот способ очень прост и скор, и печати получаются резкие, но сами печати непрочны, так как они мягки и от малейшего прикосновения к ним они портятся, а от неосторожности надавливания и совсем разваливаются. Наконец, лет 10 тому назад другим секретным чиновником был изобретен остроумнейший способ производства идеальных печаток из твердого металла. Резкость получаемого оттиска – безукоризненна, сама печатка – вечна, а время, нужное для ее приготовления, благодаря чрезвычайно простому прибору, – всего несколько минут. Талантливый чиновник, изобретший этот способ, как и аппарат для вскрывания писем паром, по докладу министра Столыпина царю, награжден был орденом Владимира 4-й степени «за полезные и применимые на деле открытия» 1551. Судя по печатям писем, перлюстрированных в заграничных «черных кабинетах», нигде не было столь совершенного способа производства поддельных печатей, как в России. В Австрии до сих пор практикуется способ производства печаток из серебряного порошка с амальгамой, обманным образом полученный от прежнего начальника «черного кабинета», Карла Карловича Вейсмана, ездившего в Вену на свидание с начальником австрийского «черного кабинета» бароном Брауном.

В петроградском «черном кабинете» вскрыванием писем занимался всего один чиновник: для вскрытия тысячи писем требовалось не более двух часов времени. Чтением писем были заняты 4 человека, сниманием копий или составлением выписок из писем – два человека, а в случае нужды – изготовлением печаток, сниманием фотографий с писем, проявлением негативов и т. п. – один чиновник. Итого весь личный состав петроградского «Черного кабинета» последнего времени состоял вместе с начальником, уже упомянутым М.Г. Мардарьевым, из 12 человек. Этого штата было вполне достаточно для перлюстрации 2–3 тысяч писем ежедневно. В Москве штат служащих состоял из 7 человек во главе с В.М. Яблочковым, в Варшаве из 5, при заведующем А.Ф. Шлиттере, в Одессе из 5, при начальнике Ф.Б. Гольмблатте, в Киеве из 4 человек, при К.Ф. Зиверте, в Харькове, Риге, Вильне, Тифлисе, Томске было всего по два человека служащих, один из коих считался заведующим. В последних трех городах незадолго до переворота «черные кабинеты» были закрыты, а в Нижнем Новгороде и Казани временно открывались, и по миновании в них надобности, вновь закрывались.