Эпсли Джордж Беннет Черри-Гаррард - Самое ужасное путешествие

Но тут мне надо было принять главное решение — в какую сторону идти. К мысу Армитедж явно невозможно, на восток тоже — именно оттуда дует ветер, и нас уже несёт на запад, к открытому проливу. Остаётся один путь — на юг. Туда-то я и пошёл. Лошади очень ловко перепрыгивали через трещины. Во всяком случае, Панч делал это довольно охотно, а остальные две следовали его примеру. Моя тактика состояла в том, чтобы ни в коем случае не разделяться, а стараться сосредоточиваться со всем имуществом на одной льдине, выжидать, когда с ней соединится, или почти соединится, другая, плывущая в нужном направлении, и тогда переводить на неё сначала пони, а потом уже перетаскивать и сани. Таким образом, мы медленно, но верно продвигались вперёд. Пока действуешь — всё вроде бы хорошо, мучительны минуты, пока ждёшь, чтобы сомкнулась полынья. Иногда проходило десять минут, иногда больше, но рано или поздно — бац! — мы ударялись о соседний обломок и он наползал на нашу льдину или мы на него. Случалось, что он разламывался или отскакивал так быстро, что мы успевали переправить только одну лошадь и были обречены снова ждать. Часто приходилось отступать от своего курса, но мы, всё время дрейфуя вместе с паком на запад, тем не менее неуклонно продвигались и на юг.

Слов было произнесено очень мало. Крин, как истый моряк, держался так, будто частенько попадал в подобные ситуации.

Черри, сама практичность, через час или два во время одной из вынужденных передышек вытащил из багажа шоколад с галетами и разделил между всеми. В этот миг мне меньше всего на свете хотелось есть, я засунул свою порцию в карман, но не прошло и получаса, как сжевал её. Лошади вели себя ничуть не хуже моих товарищей и, прыгая со льдины на льдину, показывали высокий класс. Переведя на новую льдину, мы предоставляли их самим себе, и они терпеливо стояли, жуя повод или сбрую соседа, ожидая, пока мы перетащим сани и снова обратим на них внимание. Как трогательна была их доверчивость! Если разрыв между льдинами оказывался слишком велик для прыжка, мы прибегали к помощи саней: при длине 12 футов они служили прекрасным мостом. После нескольких часов такой ходьбы мы увидели впереди твёрдый лёд и возблагодарили Господа Бога. Но тем временем появилась новая опасность: стая страшных косаток. Настал их час — среди осколков пака они весьма удачно охотились на тюленей и то и дело проплывали мимо нас между льдинами, выставляя наружу грозные чёрные плавники и со страшным рёвом выпуская воздух. Научное наименование косатки — Orca gladiator, она значительно мельче кашалота и других крупных китов, но тем не менее намного их опаснее. Косатки вооружены огромными, вот уж воистину железными, челюстями. Они часто действуют сообща. Если помните, я уже писал вам о том, как они во время разгрузки судна раскачивали и этим раскалывали во всех направлениях тонкий лёд под Понтингом, коим желали полакомиться.

Только через шесть часов мы достигли крепкого льда, который, как выяснилось, составлял часть Барьера. Но и от него прямо у нас на глазах отламывались огромные глыбы и плыли вслед за дрейфующим паком. Около нас подвижки льда были менее ощутимы — видимо, где-то далеко на западе что-то сдерживало этот процесс. Едва мы вышли из пролива, как весь лёд, высвободившийся за мысом Армитедж, поплыл к середине пролива, а оттуда в море Росса. Но край Барьера был уже близок, мы воспряли духом, и я высмотрел большую льдину с бугром — я был уверен, что она примыкает к Барьеру и что, во всяком случае, все трудности позади. Мы резво взбежали на бугор навстречу избавлению от опасности — но что мы увидели с вершины!

Вдоль всего фасада Барьера тянулась полоса открытой воды шириной от 30 до 40 футов. Она была забита обломками льда, которые подымались и опускались в такт движению волн, напоминая кипящий котёл. В этом месиве свирепо шныряли взад и вперёд косатки, а вожделенный край Барьера по другую сторону разводья представлял собой крутой ледяной утёс высотой в 15–20 футов. Близок локоть, да не укусишь! Внезапно наша большая льдина с бугром раскололась надвое; пришлось поспешно отступить. Я нацелился на устойчивую с виду льдину, внушавшую полное доверие своей толщиной — уже не меньше десяти футов, — приятной округлой формы, с ровной поверхностью. Мы перебрались со всем имуществом на неё и, сделав таким образом всё, что в человеческих силах, покормили животных и стали думать, как быть дальше.

Черри и Крин, как и с самого начала, были исполнены боевого духа и готовы к любым действиям. Нам казалось, что прежде всего необходимо связаться с капитаном Скоттом. Он, думал я, обеспокоен нашим отсутствием, да и мы сами уже не могли больше ничего предпринять, нужна была помощь. И тут я сообразил, что, двигаясь по льдинам вдоль Барьера против ветра, в конце концов наверное попадёшь на такой осколок, который ещё не оторвался от Барьера. Пускаться в такую авантюру вместе с лошадьми было бы явным безумием, но почему бы одному смельчаку не попытать счастья? Он бы шёл против ветра, а так как ветер гнал льдины к нам, мог бы в любое время вернуться. Оставалось решить, кому идти. Обо мне не могло быть и речи. Тогда, значит, вопрос в том, идти обоим моим товарищам или одному. Но для меня важнее всего было сохранить лошадей и снаряжение, а что может сделать на льдине один человек? Ему бы себя спасти — и то хорошо. Поэтому я решил послать только одного и выбрал Крина, так как Черри, который носит очки, хуже видит. Оба, повторяю, были готовы идти, но, взвесив все за и против, я послал Крина, зная, что, на худой конец, он всегда может вернуться. Я написал записку капитану Скотту, мы напихали Крину еды в карманы и попрощались с ним.

Практичный Черри предложил поставить палатку и тем обозначить наше местонахождение; покончив с этим делом, я установил треногу и в подзорную трубу стал наблюдать за Крином. Мне мешали колыхания льдины вверх и вниз, особенно когда появились императорские пингвины, которые издали ну точь-в-точь люди. К счастью, солнце разогнало морозную дымку, ветер стих, замедлилось и движение льдов на запад. Зыбь улеглась. В центре пролива весь лёд сошёл, виднелась только чистая вода. Мы находились в ряду свободных льдин, дрейфовавших близ края Барьера. Несколько часов Крин то приближался к Барьеру, то отступал от него, но наконец я, к радости своей, увидел его на Барьере. „ Слава Богу, — сказал я, — хоть один из нас выбрался из этой заварухи “.

Этот день, проведённый вдвоём на льдине, был мало приятным для меня и Черри: мы прекрасно понимали, что при малейшем дуновении ветерка с юга нас неизбежно унесёт в море. В то же время мы испытывали удовлетворение — ведь мы сделали всё что могли, и мне казалось, что рука Всевышнего, оказывавшая нам до той поры чудесную поддержку, не покинет нас и теперь.