Гэвин Фрэнсис - Метаморфозы. Путешествие хирурга по самым прекрасным и ужасным изменениям человеческого тела

Gavin Francis

Shapeshifters. A Doctor’s Notes on Medicine & Human Change

© Gavin Francis, 2018

© Банников К. В., перевод на русский язык, 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Ныне хочу рассказать про тела, превращенные в формы новые.

Овидий, «Метаморфозы» (2–гг. н. э.)

Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними.

Лотарь, император Священной Римской империи (ок. 840 г.)

А затем я, женщина, взмахом руки Фортуны была превращена в мужчину.

Кристина Пизанская, «Преобразование Фортуны» (1403)

Мы не что иное, как собрание разных ощущений… и находимся в постоянном течении и движении.

Дэвид Юм, «Трактат о человеческой природе» (1739)

Сам он не переменился; здесь все та же вода, которую я видел в молодости; это я переменился.

Генри Дэвид Торо, «Уолден, или Жизнь в лесу» (1854)

Метаморфозы управляют природными явлениями… отражают меняющийся характер знаний о человеке и отношения к нему.

Марина Уорнер, «Метаморфозы Овидия в современном искусстве» (2009)

Эта книга – сборник историй о медицине и переменах в человеческом теле. Подобно тому как врачи ценят привилегию доступа к человеческому телу, они должны ценить и доверие, с которым пациенты делятся своими историями. Это не вызывало сомнений уже две с половиной тысячи лет назад, ведь клятва Гиппократа гласит: «Что бы при лечении – а также и без лечения – я ни увидел или ни услышал касательно жизни людской из того, что не следует когда-либо разглашать, я умолчу о том, считая подобные вещи тайной». Как врач и писатель я много размышлял о том, что можно и нельзя рассказывать, не предав при этом доверия моих пациентов.

Описанные в книге ситуации основаны на моем врачебном опыте, но образы пациентов изменены до неузнаваемости. Любые совпадения случайны. Сохранение конфиденциальности – неотъемлемая часть моей работы: мы все периодически бываем пациентами и надеемся, что нас услышат и отнесутся к нашей личной информации с уважением.

Человечество( сущ .) – человеческая раса, человеческий род, человеческая природа; люди.

Человеческий( прил .) – смертный, личный, индивидуальный, социальный.

Перемена( сущ .) – изменение, мутация, вариация, модификация, девиация, поворот, эволюция, революция, трансформация, трансфигурация; метаморфоза.

Менять( гл .) – преобразовывать; корректировать, поворачивать, сдвигать, отклоняться, перемещать, сворачивать. Трансформировать, видоизменять, преображать.

Рядом с местом моей работы есть парк. Вишни и вязы, растущие в нем, словно по волшебству, меняются в течение года. Когда у меня есть несколько свободных минут, я присаживаюсь на скамейку и любуюсь ими. Зимой случаются бури, и за последние годы несколько самых высоких вязов повалило ветром. Когда они падают, на месте их корней остаются глубокие ямы, будто бы вырытые под гроб. Ближе к Пасхе ветви окутывает такой чарующий зеленый цвет, что я начинаю понимать, почему его иногда называют райским. Весной с цветущих вишен на траву сыплются лепестки, и, если вы прогуляетесь под ветвями, вас с головы до ног покроет розовое великолепие. Летний воздух кажется спелым и плотным; повсюду барбекю, дети, играющие на покрывалах в тени деревьев, и акробаты, прыгающие через веревку, натянутую между стволами. Однако мое любимое время года – осень, когда небо кажется высоким, а воздух – чистым и хрупким. Мне нравится, когда мои ноги утопают в темно-красных, коричневых и золотых листьях. Я наблюдал за этим парком около 25 лет: он расположен рядом со школой медицины, где я учился.

На первом году обучения, когда мне было 18, я шел по этим листьям на занятие по биохимии. Я никогда не забуду его. На лекции я узнал о том, что воплощало в себе сложность, связность и даже чудо жизни. Начало занятия предвещало неладное: на стену была спроецирована сложная схема молекулы гемоглобина. Преподавательница объяснила, что химическое вещество под названием порфириновое кольцо, связывающее кислород с эритроцитами, необходимо как для гемоглобина в крови, так и для хлорофилла в листьях, поглощающего солнечную энергию.

Молекулярная структура, проецируемая на стену, напоминала четырехлистный клевер, причем «листья» порфирина соединялись между собой конструкциями чуть ли не готической сложности. В сердце каждого из четырех «листьев», словно в колыбели, находился лавово-красный атом железа.

Она объяснила, что, когда кислород попадает в центр каждого «листа», он краснеет, подобно осеннему клену, а когда кислород выходит, становится фиолетовым. Сплошная биохимия. «Однако это не статичный процесс, – сказала преподавательница, – а динамичный и живой». Связывание с кислородом преобразует «колыбель» атома железа; напряжение этой реакции тянет крошечный атомный рычаг, сгибающий «колыбели» остальных трех «листьев», стимулируя большее потребление кислорода. В тот раз я впервые осознал, как удивительна биохимия. Настолько же поразительна, насколько должна быть очевидна: от хлорофилла к гемоглобину молекулы взаимодействуют друг с другом, чтобы поддерживать жизнь.

По словам преподавательницы, благодаря порфиринам на Земле возможна жизнь в привычной нам форме.

Глядя на диаграмму, я пытался представить миллиарды молекул своего собственного гемоглобина, которые меняют форму, собирая кислород у меня в легких с каждым моим вдохом. Затем биение моего сердца толкает реки крови к мозгу, мышцам, печени, где то же самое происходит в обратном порядке. Эта трансформация казалась мне такой же жизненно необходимой и непреходящей, как ежегодный рост и опадание листьев. Мне казалось невероятным, что все это происходит внутри моего тела секунду за секундой.

«Чем больше ткани нуждаются в кислороде, тем больше кислот в них накапливается, – продолжила преподавательница. – Кислотность заставляет гемоглобин доставлять ровно столько кислорода, сколько требуется ». Это было второе открытие за утро: кровь удивительным образом настроена на то, чтобы восполнять потребность в кислороде на всех участках тела. Она начала объяснять, каким образом гемоглобин плода слегка повышается, чтобы привлечь больше кислорода по плаценте от матери, но я был так поражен первыми двумя открытиями, что практически ее не слушал.