Коллектив авторов - Острова утопии. Педагогическое и социальное проектирование послевоенной школы (1940—1980-е)

Происходящие в нашей стране социальные изменения являются поворотным пунктом на пути к внедрению фундаментальных принципов организации самоуправляющегося социалистического общества и большим шагом от декларирования нормы к ее реализации <���…> Изменения в материальном базисе нашего общества привели к тому, что образование стало центральным стратегическим пунктом в развитии общества в целом 444.

Придание образованию ведущей роли в процессе «реализации» обещаний югославского социализма может показаться излишне амбициозным, но все же не только это выделяет реформу, направленную на введение профессионального обучения, из общей истории югославских реформ. Выдающимся был уже сам масштаб реформы: она ставила своей целью полное изменение структуры, порядка администрирования, содержания и, наконец, идеологии образования. Название реформы было обусловлено намерением упразднить общеобразовательную среднюю школу, дававшую общую гуманитарную подготовку «гимназического» типа, за окончанием которой обычно следовало продолжение обучения в университете; и превратить образование на всех уровнях в «профессионально ориентированное», то есть позволяющее освоить определенные профессиональные навыки.

Систему среднего образования предполагалось изменить таким образом, чтобы в старших классах школы ученикам в течение двух лет преподавались общие основы конкретных дисциплин, которые могли бы служить введением в освоение отдельных профессий. Учащиеся затем могли выбирать более короткие или более длинные циклы профессионального обучения, после завершения которых они могли либо сразу выходить на рынок труда, либо продолжать образование в университетах или технических институтах. Большая часть занятий по профессиональному обучению должна была проводиться непосредственно на предприятиях, где ученики работали бы под руководством наставника и куда, как предполагалось, их должны были взять на работу после окончания школы 445.

Идея казалась благой, однако ее практическое воплощение было весьма затруднительным. Административная путаница, обусловленная различными формами организации бюрократического управления, в высшей степени осложняла реализацию реформы, что создавало разрыв между образовательными системами входивших в состав Югославии республик, так как некоторые из них проводили реформу быстро, а другие «отставали». Учителя, ученики и родители не могли понять смысла нового подхода, а некоторые даже открыто критиковали его за иррациональность и излишнюю амбициозность. Постепенно выяснилось, что и промышленность не была готова к «приему» выпускников средних школ. Уровень безработицы упорно продолжал расти – особенно в более молодых возрастных группах, на чьи школьные годы пришлась реформа образовательной системы. Заинтересованность учащихся в индустриальных профессиях не выросла, наоборот, даже увеличилось количество поступавших в университет 446.

Несмотря на все эти недостатки, профессионализация образования продолжалась вплоть до распада Югославии. Более того, она была фактически остановлена только специальными законодательными актами новых независимых республик, появившихся после распада 447. Возникает естественный вопрос: для чего вообще была начата эта реформа? Какие проблемы она должна была разрешить? И, наконец, почему она продолжалась, несмотря на регулярные свидетельства того, что она не достигает заявленных целей?

Исследователи образовательных систем, построенных по типу советской, обычно считают, что их основные характеристики были обусловлены идеологическим контролем и пятилетним планированием 448. С этой точки зрения провалы образования в коммунистических режимах выступают как следствия общей «жесткости» системы, которая не могла достаточно быстро адаптироваться к изменявшимся обстоятельствам (прежде всего на рынке труда). Взгляд на рынок труда через призму дарвиновского теста на выживание, вероятно, заслуживает отдельного рассмотрения, но в данном случае достаточно сказать, что он едва ли применим к югославской ситуации того времени.

Дело в том, что, хотя образовательная политика и осуществлялась в общих рамках идеологии марксизма, конкретное содержание и методы реформы могли свободно обсуждаться. Регулярно проходили консультации с теми, кого на сегодняшнем образовательном жаргоне назвали бы «стейкхолдерами», – с представителями учительских и студенческих профсоюзов, с местными властями, родителями и т.д. Кроме того, положения реформы неоднократно пересматривались, и смысл этих изменений, по крайней мере на бумаге, заключался в «приспособлении» к меняющейся обстановке. Таким образом, вряд ли можно говорить об отсутствии попыток адаптировать образование к общественному и политическому контексту.

Эта работа призвана продемонстрировать возможности социального анализа за рамками вышеописанного подхода и рассматривает стратегии образовательной политики как организованные коллективные усилия, отвечающие общественным и политическим вызовам. В таком контексте эти стратегии уже являются не просто функциями идеологического аппарата государства, а результатами процесса переговоров между различными политическими акторами. Таким образом, цель работы состоит в том, чтобы рассмотреть внедрение профессионализации образования как часть государственной политики Социалистической Федеративной Республики Югославии, сосредоточившись не только на процессе принятия решений при социализме – что само по себе является интересной темой, – но, прежде всего, на том, каким образом конкретные стратегии образовательной политики отражали и воплощали глубинные структурные напряжения, существовавшие в СФРЮ, включая то влияние, которое на них оказывал класс как политическая и аналитическая категория.

Глава начнется с общего очерка возможных путей исследования образовательной политики, основанного на сравнении двух основных моделей анализа и содержащего аргументацию в пользу авторского выбора определенного подхода. Затем в ней будут проанализированы основные элементы образовательной реформы, после чего они будут интерпретированы в контексте происходивших в то время общественных и политических процессов. В заключение будут представлены некоторые выводы, важные для понимания особенностей категории «класс» и ее использования в общественном развитии бывшей Югославии, а также возникших после ее распада государств.

Авторы недавней монографии, посвященной изучению подходов к исследованию государственной политики, утверждают, что существует резкое различие между двумя аналитическими парадигмами. Первая, которую они именуют «позитивистской», в основном выводится из принципов неолиберальной экономики и в своих объяснениях применения (а следовательно, успеха или провала) различных видов политики опирается на концепцию экономической рациональности 449. В настоящее время эта парадигма оперирует такими понятиями, как общественный выбор, принципал-агентские отношения, провалы государства и/или рынка. Она далеко ушла от так называемой «прикладной социологии», в чем ее часто обвиняли в прошлом, но все равно остается преимущественно количественной и ориентированной на измеримый результат стратегией анализа. Вследствие этого позитивистские подходы обычно тяготеют к тому, чтобы рассматривать возникновение политических проблем прежде всего как объективный процесс: общественно-экономические условия приводят к возникновению определенных групп проблем, на которые затем реагируют правительства 450. С этой точки зрения «определение повестки дня становится, по сути, автоматическим процессом, происходящим под воздействием давления и напряжения, оказываемого на власти индустриализацией и экономической модернизацией. В данном случае не важно <���…>, были ли эти вопросы сформулированы социальными акторами и включены в правительственную повестку дня, или же государство и его представители сами возглавляют разработку политики. Вместо этого особое значение придается тому, что одинаковая политика проводится в разных странах, независимо от различий в их общественных и политических структурах» 451.