Игорь Дмитриев - Упрямый Галилей

Между тем Никколини встретился с Риккарди, и тот уверил посла, что до запрета книги дело, скорее всего, не дойдет и достаточно будет внести в нее несколько изменений, после чего ее можно будет свободно распространять.

В донесении от 11 сентября 1632 года посол сообщает о своем, видимо, втором в этом месяце разговоре с отцом Мостро, которому Никколини показал полученные им в начале сентября инструкции от великого герцога, касавшиеся событий вокруг Галилея. Риккарди твердо заявил, что следует всячески избегать какого-либо вмешательства и давления на папу, чтобы «не погубить синьора Галилея и не порвать отношений с его святейшеством» 917. Святейший полагает, сообщал Риккарди, что «наша вера оказалась перед лицом многих опасностей (in molti pericoli) и что здесь [в ситуации с «Dialogo»] речь идет не о математических предметах, но о Священном Писании, религии и вере» 918. Риккарди обратил внимание посла на то, что при публикации «Dialogo» не были выполнены полностью все данные автору предписания, что мнения Галилея во многих местах не просто упоминаются, но открыто выражаются в недопустимой манере (« apertamente dichiarata in maniera incomportabile »), и если бы книга печаталась в Риме и предварительно просматривалась цензором страница за страницей, как то и было оговорено в свое время, то она имела бы вполне приемлемый вид. Но поскольку дело приняло такой оборот, то Риккарди советовал послу «действовать неспешно и без шума ( dolcemente e senza strepito )» 919, чтобы не навредить Галилею. Сам Риккарди сейчас занят внесением в книгу соответствующих исправлений, и когда эта работа будет закончена, отец Мостро передаст ее Святейшему в надежде, что тот проявит к Галилею «свою обычную милость ( della solita sua pietà )» 920. Вот тогда великому герцогу будет уместно замолвить словечко за Галилея. Поступать же иначе – значит, по мнению Риккарди, попусту тратить время и вредить делу. Далее, совершенно невозможно включить в состав назначенной Урбаном VIII комиссии Кампанеллу и Кастелли в качестве защитников Галилея, поскольку первый написал книгу, которая была запрещена, а второй не пользуется должным доверием (« per esser diffidente » 921), да и по другим причинам, о которых Риккарди не стал распространяться 922. А затем отец Мостро сообщил Никколини две важные новости.

Первая касалась состава комиссии. Кроме самого Риккарди, который дал Imprimatur и которому поэтому не оставалось другого выхода, как защищать Галилея (« in obbligo di difenderlo » 923), в комиссию вошли « il Teologo del Papa » (то есть Ореджи; Риккарди не называл послу имен, поскольку информация носила сугубо конфиденциальный характер), о котором было сказано, что он «воистину преисполнен доброжелательности ( veramente ha buona volontà )» к Галилею, а также некий иезуит (М. Инхофер), который был приглашен по предложению самого Риккарди, является его доверенным лицом и преисполнен самыми добрыми намерениями (« con retta intenzione » 924). Таким образом, люди собрались замечательные и жаловаться на состав комиссии не приходится.

Вторая новость, сообщенная Риккарди послу под большим секретом, была много важнее первой. Оказывается, в архивах инквизиции был обнаружен документ, свидетельствующий о том, что двенадцать лет назад 925кардинал Беллармино от имени Святейшего Отца и Священной канцелярии запретил Галилею «придерживаться этого (то есть коперниканского. – И.Д .) мнения», и «одного этого достаточно, чтобы погубить его окончательно ( questa sola è bastante per rovinarlo affatto )» 926. Поэтому отец Мостро еще раз просит великого герцога действовать очень мягко и осторожно, « molto placidamente » 927. Для тосканского двора это стало шокирующим известием. Чьоли в письме от 16 сентября 1632 года от имени великого герцога попросил Никколини выразить отцу Риккарди благодарность и заверить его, что отныне во Флоренции будут следовать советам их buono amico 928.

Что же именно было найдено в архивах Священной канцелярии? Выше (в «Прологе») было сказано, что информация о встрече Галилея с кардиналом Беллармино (26 февраля 1616 года) содержится в трех дошедших до нас документах: в протоколе «увещания» Галилея кардиналом, в котором упоминается также о строгом предписании комиссара Сегицци «не придерживаться, не преподавать и не защищать никоим образом, ни письменно, ни устно» теорию Коперника, в копии протокола заседания инквизиции от 3 марта 1616 года, где о предписании комиссара не сказано ни слова, и в приписке к протоколу заседания инквизиции 25 февраля 1616 года, из которого следует, что Беллармино и комиссар Сегицци говорили одно и то же. К несчастью для Галилея, в архивах Священной канцелярии был найден первый документ. Что же касается второго, то он отличается от остальных не только по своему содержанию, но и по месту своего нахождения в архиве. Он был помещен в собрание постановлений ( Decreta ) инквизиции 929, и его копии нет в деле Галилея, что неудивительно, ведь, чтобы его найти, просто перебирая подряд огромное количество документов (а документы инквизиции хранились и составлялись отнюдь не в идеальном порядке! 930), потребовалось бы значительное время (по оценке Т. Майера, не меньше трех месяцев 931). До нас не дошло никаких свидетельств, что кто-то распорядился искать сведения о том, что произошло в резиденции кардинала Беллармино 26 февраля 1616 года, именно в папках Decreta . Да и увещанию Галилея в этом decretum от 3 марта 1616 года посвящено всего несколько строк. Более того, этот документ представляет собой, как выразился Т. Майер, « a second-hand summary » 932, поскольку нотариус, который не присутствовал на секретной части собрания, сделал запись на основе переданных ему беглых заметок асессора. Вопрос же, обсуждавшийся на собрании Священной канцелярии 3 марта 1616 года, непосредственно увещания Галилея не касался, речь шла о необходимости включения книг Коперника, Фоскарини и некоторых других авторов в Index librorum prohibitorum . Поэтому этот документ мог привлечь внимание искавшего информацию, касавшуюся непосредственно Галилея и его отношений со Священной канцелярией, либо случайно попавшись на глаза, либо при условии тщательного изучения всех документов Decreta за 1616 год, на что должно было уйти много времени. Что касается первого документа, то неизвестно, при каких обстоятельствах и в каких архивных собраниях он был найден в начале осени 1632 года. Видимо, кто-то что-то вспомнил о событиях шестнадцатилетней давности.

Почему вообще стали поднимать архивы? Возможно, это было сделано по распоряжению самого Святейшего. Он мог припомнить, что примерно полтора десятка лет тому назад у Галилея были какие-то неприятности с инквизицией (или даже сам Галилей мог затронуть по неосторожности эту тему во время аудиенции у понтифика). Кроме того, из тех, кто в 1616 году был причастен к увещанию Галилея, до описываемых событий дожил прокурор-фискал Карло Синчери. В 1616 году он был помощником комиссара Сегицци 933. Синчери, в частности, присутствовал на собрании Конгрегации инквизиции 25 ноября 1615 года, на котором было решено рассмотреть книгу Галилея «Istoria e dimonstrazioni intorno alle macchie solari» на предмет наличия в ней утверждений, противоречащих пунктам веры 934. Но в любом случае найти этот документ, целиком посвященный увещанию Галилея и потому включенный в архивное собрание, скорее всего, как отдельная единица хранения, было много проще, достаточно бегло просмотреть архивные материалы за 1616 год.