Василий Сорокин - Подводная уральская

Но время брало свое. На пенсию ушел в середине июня 1941 года. На другой день после того, как началась война, Харитонов снова был в цехе. Вместе с ним вернулись на завод тысячи старых рабочих, инженеров, служащих, находящихся на заслуженном отдыхе. Грозный час всех поднял на ноги. Вместо мужей и отцов, ушедших на фронт, на завод пришли домохозяйки, подростки.

Кирилл Прохорович обучал новичков разному делу: слесарить, сваривать листы металла, вести сборку узлов. Прививал знания спокойно, ни разу не повысив голос. Рассказывал, как надо выполнять ту или иную операцию. Если кто не поймет, займется отдельно, еще раз покажет, на что способен инструмент в умелых руках.

Осенью 1941 года завод поставили на военные рельсы. Он начал выпускать танки, пушки, снаряды. Строительство же кораблей пока приостановили. Кирилл Прохорович, тяжело вздыхая, с трудом соглашался с возникшим положением. Но постепенно где-то в глубине души его росло недовольство. Он-то был судостроитель! Стал обращаться в партийный комитет, к директору: когда же начнем строить корабли?

— Не спеши. Танки позарез нужны. Дойдет очередь и до кораблей.

Вскоре был получен срочный заказ на строительство нескольких подводных лодок.

— Ну, поздравляем, Кирилл Прохорович, — сказал; директор, сообщая Харитонову радостную новость. — Строительство одной из «малюток» решили поручить вам.

Харитонов встал по стойке «смирно», по-военному коротко ответил:

— Есть, строить «Малютку»!

С тех пор он еще реже бывал дома, не только дни, но часто и ночи проводил на заводе. Спал на топчане, установленном в цехе. Впрочем, многие тогда как бы перешли на казарменное положение. Однажды глухой осенней ночью завыли сирены воздушной тревоги, прожекторы лихорадочно прощупывали темное небо. Где-то рядом рвались бомбы. Затем гитлеровцы ночами совершали налеты на город.

Кирилл Прохорович, случалось, в темноте забрасывал песком зажигательные бомбы, падавшие на заводскую территорию. А утром, словно и не было беспокойного ночного дежурства, принимался за работу, не успев забыться хотя бы на час.

— Ну, как тут у вас? — спрашивал Харитонов разметчиков. Они ползали по огромному, покрашенному в черный цвет полу и вычерчивали очертания корпуса в натуральную величину, делая как бы гигантскую выкройку подводной лодки.

Старший разметчик Осипов, с острыми скулами, угловатый, поднимал взгляд и отвечал:

— Дела идут, Прохорович… Только ты уж позаботься насчет остальных чертежей. С первым отсеком что-то медлят.

Кирилл Прохорович спешил к технологам, конструкторам, торопил их. А если надо было, звонил главному инженеру, директору. Случалось, с языка ненароком слетало резкое слово. Но на это не обижались. Только там, на противоположном конце провода, сильнее дышали в телефонную трубку.

Когда листы прочного корпуса поступили в цех, Кирилл Прохорович придирчиво осмотрел сталь. Материал был неплох, хотя нет-нет да и встречалась вмятина. Заметив неровности, он осуждающе покачивал головой. Ничего не поделаешь. Придется каждый стальной лист прогнать через специальные вальцы. Сам встал к правильному станку, сказав оператору, молодой девчонке:

— Ты уж извини, Таня. Ответственное задание.

— Не доверяете? — обиделась оператор.

— Не то слово. Хочу тряхнуть стариной.

Таня уступила место, невольно любуясь тем, как ловко, туда и сюда начал прогонять старый мастер стальные листы между круглыми, крутящимися вальцами.

— Теперь, кажется, хороши, — произнес Харитонов, останавливая станок и с прищуром глядя на листы. — Взгляни-ка, Танюша, глаза у тебя молодые, острые.

— Ни единой царапины! — восхищенно произнесла оператор.

— То-то же, — и, обращаясь к автогенщику, Кирилл Прохорович добавил: — Дело за тобой, Сеня.

Тот, вечно нахмуренный, включил автогенный аппарат. Тонкий клювик задрожал в руках паренька. Из узкого сопла вырвался синий язык пламени и яростно набросился на сталь. И хотя она была тверда, как броня, тем не менее не выдержала, расступилась перед бешеным натиском огня.

— Смотри, не отклонись! — кричал на ухо автогенщику Кирилл Прохорович, и Сеня в ответ мотал головой: сам, мол, вижу, вот они, разметочные линии. Так что будьте спокойны. И в самом деле, он вел жаркую строчку строго по разметке.

Готовые стальные листы кран-балка подавала на платформу со шкалою на вертикальной стойке «тонны», «центнеры», «килограммы». Кирилл Прохорович взвешивал каждый лист в отдельности, заносил цифры в журнал, начатый с самого начала строительства лодки. Позже он впишет туда вес всех без исключения механизмов и приборов, которые будут устанавливаться на подводной лодке. Так положено по инструкции. А уж там, на базе, в журнал занесут еще и вес топлива, смазочного масла, боеприпасов, питьевой воды.

Взвесив лист стали и аккуратно внеся цифру в соответствующую графу, Харитонов давал команду поднимать груз.

Кран-балка несла железо высоко над полом. Следом за плывущей по воздуху деталью устало семенил Кирилл Прохорович.

Сборочно-сварочный участок встречал его вспышками вольтовых дуг, брызгами искр. Кругом шипело, плавилось, вскидывались снопы беснующегося огня.

Попав на участок, Харитонов на миг приостанавливался и покачивал головой. Вот это иллюминация! Озорное пламя сглаживало морщины на лице, наполняло душу светом и теплом. Словно само солнце вспыхивало яркими островками, согревая, обнадеживая, зовя.

Радостно было видеть, как на глазах зарастают скелеты секций. Подходила бригадир сварщиков Дуся Назарова, докладывала скороговоркой:

— Четыре барабана соединили с кольцевыми шпангоутами.

— Молодцы, — хвалил Харитонов. — Обшили, я гляжу, целую секцию.

— Видите, какая она гладенькая и кругленькая стала, — говорила, смеясь, Дуся, показывая на секцию, из которой утром торчали одни ребра. — Нравится? — спрашивала она.

Харитонов делал вид, что сердится.

— Что значит «нравится»? — спрашивал он сурово. — Чай, не женщина. Тут прочность нужна, чтоб не хрустнула в объятиях грозного владыки — океана. Качество-то сварки проверяла? — переходил он на деловой тон.

— А как же!

— Все в порядке?

— В порядке, Кирилл Прохорович.

— Ну, поглядим. Где у тебя меловой раствор?

Харитонов смазывал сварочный шов с одной стороны керосином, с другой покрывал меловым раствором. Если есть где щелка, даже микроскопическая, керосин проникнет через нее и даст о себе знать пятном на меловом растворе с другой стороны листа. Дуся с опаской поглядывала на меловую полоску, а ну как начнет темнеть! Однако полоска оставалась белой, и Харитонов, долгое время не спускавший глаз со шва, говорил довольным голосом:

— Ай да молодцы!