Леонид Млечин - Великая война не окончена. Итоги Первой Мировой

Отто фон Бисмарк за глаза именовал его воздушным шариком, который следует крепко держать на веревочке, не то унесет его неизвестно куда. Но кайзер буквально через год после вступления на трон избавился от железного канцлера. И больше некому было сдерживать Вильгельма.

В Германии существовал парламент – рейхстаг. Кайзер ненавидел рейхстаг, который отклонял важные для него законопроекты. Но распустить не мог. На выборах 20 февраля 1890 года большинство голосов получила Социал-демократическая партия и образовала крупнейшую фракцию в рейхстаге.

Старший внук британской королевы Виктории, кузен русского царя Николая и британского короля Георга, кайзер жаждал успеха и популярности. Наверное, это главный мотив его поступков.

Обедая с австрийским посланником, кайзер открыл ему неограниченный кредит – подтвердил, что Вена может рассчитывать на «полную поддержку» Германии, и даже посоветовал Францу-Иосифу I не медлить с атакой на Сербию. Кайзер знал о том, что русской армии недостает артиллерии, что железные дороги в плохом состоянии, и, видимо, исходил из того, что кузену Ники просто не хватит смелости начать войну. И ошибся.

Граф Хойос поспешил вернуться в Вену. Услышав его рассказ о беседе с кайзером, Франц-Иосиф нисколько не воодушевился.

– Теперь назад дороги нет, – мрачно сказал он. – Это будет страшная война.

Отныне колебания могли выглядеть как слабость. Начальник канцелярии министерства иностранных дел засел за составление текста ультиматума Белграду, который сербы не примут. Большинство австрийцев одобрило жесткую линию в отношении сербов. Премьер-министра Венгрии графа Тису радостно приветствовали в деревнях, через которые он проезжал на пути в Будапешт.

– Если бы только они знали, как мало я заслуживаю их одобрения, – бормотал он.

6 июля кайзер Вильгельм II отправился из Потсдама в Киль, чтобы сесть на борт своей яхты. Он сделал широкий жест, обещав императору Австро-Венгрии поддержать его в случае войны с Россией. И пребывал в приподнятом настроении. На всякий случай осведомился у военного министра Эриха фон Фалькенхейна, готова ли армия. Получил утвердительный ответ. Кайзер посоветовал немецкому бизнесу избавиться от иностранных активов.

На борту яхты к нему присоединился Густав Крупп фон Болен, который контролировал значительную часть немецкой промышленности. Кайзер уверенно сказал Круппу, что, если Россия начнет мобилизацию, он объявит ей войну.

И тут его стали одолевать сомнения. А вдруг кузен Ники все-таки поддержит Сербию в случае нападения со стороны Австрии? Кайзер уже не был в таком боевом настроении, как тогда, когда обещал Францу-Иосифу полное содействие. Но разве можно взять свои слова назад? Более всего он боялся обвинений в нерешительности.

Объединенная Германия, которая появилась в 1871 году, ощущала себя в кольце врагов. На этом отрезке своей истории – от Бисмарка до Гитлера – Германия пыталась стать великой державой, независимой от других стран. Историки констатируют, что немецкие политики переоценивали возможности страны.

Сближение с Францией представлялось невозможным, потому что именно единая Германия лишила Францию ведущей роли на континенте. Достаточно долго опирались на Россию. Но русско-германский союз стал невозможным из-за дурных отношений России с Австро-Венгрией. Санкт-Петербург и Вена столкнулись на Балканах. Россия хотела выйти к Босфору, получить доступ к проливам, ведущим в Средиземное море. Бисмарк всерьез думал над тем, не встать ли ему на сторону России, но немцы не поняли бы его, если бы он выступил против Австрии, тем более что в 1894 году Франция и Россия заключили союз.

Могла ли Англия стать союзницей Германии? Это нельзя было исключать. Англия опасалась сильных коалиций в Европе. Она вполне могла принять сторону Германии против франко-российского союза. Но немцы увлеклись антибританской пропагандой. И слишком верили в свой флот. В результате исход Первой мировой можно было предугадать в первый же день войны, когда три крупнейшие европейские державы выступили против Германии.

На две недели кайзер оторвался от европейских дел. Пока однажды вечером – на Балтике стояла прекрасная погода – ему не принесли срочную телеграмму из Берлина. 23 июля Австрия предъявила Сербии ультиматум. Он был сформулирован так, чтобы Сербия не могла его принять. 25 июля Вена разорвала дипломатические отношения с Белградом. Утром 26 июля яхта снялась со стоянки у берегов Норвегии и взяла курс на Киль.

Здесь кайзера ждала телеграмма от канцлера Бетмана. Информируя о последних событиях, канцлер опустил предложение британского министра иностранных дел сэра Эдварда Грея провести конференцию в Лондоне и сообща найти выход из кризиса. Канцлер опасался, что кайзер примет британское предложение и тем самым лишит Австрию возможности покончить с Сербией…

В тот день, когда убили эрцгерцога, в воскресенье 28 июня 1914 года, в Париже проходили скачки. Президент Франции Раймон Пуанкаре наблюдал за скачками из своей ложи. Фаворитом считалась лошадь барона Мориса де Ротшильда.

В самый разгар скачек посол Австро-Венгрии граф Николаус Сечен фон Темерин принес президенту срочную телеграмму – сообщение о роковом выстреле в Сараеве. Ничто не изменилось в его лице. Граф Сечен фон Темерин вежливо поклонился и покинул ложу.

Гран-при на скачках достался лошади барона Мориса Ротшильда. Президент распорядился подать его экипаж. По дороге в Елисейский дворец он размышлял о предстоящем визите в Санкт-Петербург, значение которого стало куда более важным, чем еще час назад. Если Германия атакует Россию, Франция получит возможность вернуть себе Эльзас и Лотарингию, утерянные в проигранной войне 1870 года.

Президент Раймон Пуанкаре на борту крейсера «Франция» отправился в путь, чтобы повидать в Санкт-Петербурге русского царя. Ему казалось, что Николай II настроен недостаточно решительно. Президент находился в России с 20 по 23 июля. Президент настаивал: с немцами следует быть тверже.

Все понимали, что играют с огнем, но старались извлечь из этой опасной ситуации какие-то выгоды.

Австрия предъявила ультиматум Сербии, когда президент Пуанкаре уже покинул Санкт-Петербург. Едва президент вернулся в Париж, он попросил премьер-министра Рене Вивиани собрать всех министров. Сообщив, что Россия уже объявила частичную мобилизацию, задал вопрос:

– Если война станет неизбежной, должна Франция обещать России полную поддержку?

Министры высказались за войну. И парижская улица восторженно кричала:

– Да здравствует война!

Потом многие европейцы будут ностальгически вспоминать, как им тогда хотелось жить в Париже. Французы излучали оптимизм. Париж расцвел: театры, дансинги, кабаре, художественные салоны, Всемирная выставка 1889 года, сооружение Эйфелевой башни. Можно ли представить себе литературу и искусство начала XX века без парижских мэтров?