Всеволод Кочетов - Собрание сочинений в шести томах. Том 6

Госпожа Бандаранаике, отправляясь на митинг, выступать на нем не собиралась. Обстановка же складывалась так, что не выступить уже было нельзя. «Раз вы здесь, надо поговорить с народом». И она заговорила. Заговорила хорошо, эмоционально, умно, доверительно, обратив всю страсть речи против реакции и за национальный прогресс.

Мы уже спустились с крыши «Селинко» и, не в силах пробиться сквозь толпы пешком со стороны форта, взяли такси и городскими улицами обогнули «Голл фейс грин» с той стороны, где начинались богатые кварталы и откуда никакого натиска народа не было. Репродукторы гулко разносили выступления ораторов над берегом океана.

Говорил Питер Кейнеман. Слушатели то замирали в глубоком молчании, то взрывались смехом, то выкрикивали что-то, и Питер им отвечал. Это не была просто митинговая речь, это был какой-то необыкновенный разговор оратора с тысячами взволнованных людей.

Говорилось все, конечно, по-сингальски, и содержание этого разговора удалось узнать лишь позже.

— Я даже позабыл, что нахожусь на трибуне, — рассказал Питер. — Мне показалось, что я то ли в порту, то ли в цехе фабрики, веду там беседу одновременно со многими. Мне поддакивали, меня спрашивали…

— Ну не только поддакивали, — перебил его еще один участник митинга. — А что получилось, когда ты помянул лидера социал-предателей?

Питер усмехнулся. А тот продолжал:

— Получилось вот что. Питер помянул это имя, из толпы ему крикнули: «Это осел!» — «Кто так сказал?» — напустив суровость, спросил Питер. «А что, ты собираешься защищать его?» — «Я собираюсь защищать ослов». Смех, конечно. «Осел — очень симпатичное животное, — говорил Питер. — И нельзя на ослов валить людские мерзости. Ослы этого не заслужили. Ну-ка скажите, где вы видели, чтобы осел клялся в верности народу, а сам получал подачки от предпринимателей? Где вы видели осла, который бы выкрикивал социалистические лозунги, а на деле служил империалистам?..»

— Пожалуй, это была моя самая лучшая речь за последние пять лет, — перебил Питер. — Удивительный получился контакт с массами.

О лучшей его речи в газетах назавтра было вполне лояльно сказано: «С блестящей большой речью выступил Питер Кейнеман. Он говорил о классовой борьбе, о поддержке правительства». Вот и все. Ни к чему не придерешься. По законам страны печать обязана сообщать обо всем, что говорит депутат парламента с трибуны. Она и сообщила: о классовой борьбе и о поддержке правительства. Если вздумаешь с ними судиться, то что им предъявишь? О речи они высказались вполне доброжелательно: блестящая. А что не привели самой речи — ну на то есть причины: не хватает бумаги, импортные ограничения…

Остров бурлит. Теперь это отнюдь не родина Адама и Евы; это страна бурь. Еще хуже приходится на улицах монахам, хотя подавляющее их большинство выразило свою поддержку правительственному курсу. Примолкли дипломаты тех стран, которые заинтересованы в перемене курса, — они попивают виски в своих резиденциях, они свое дело сделали. Правительство подало в отставку, вот-вот будет назначен срок выборов в новый парламент, до которого нынешнее правительство только и просуществует. А там?.. Там будет видно.

Пресса «Лейк хауза» распоясалась окончательно. Она чувствует себя победительницей: сорвалось намерение правительства покончить с клеветой, дезинформацией, с печатным интриганством. Стесняться теперь совершенно нечего.

Прогрессивные круги острова не выдерживают такого положения дел. Начинают открываться и выходить новые газеты. Только что всю ночь не спали люди в типографии компартии: на маломощной машине печатался тираж первого номера газеты, название которой, если перевести с сингальского: «Правда». За ней приехали из дальних районов острова. Тираж неслыханный для цейлонской коммунистической прессы: несколько десятков тысяч, и все равно его не хватает.

Сенатор Перера пригласил нас в свой клуб «Сандела»; мы поднялись на второй этаж в тесные комнатки, где расположилась редакция только что открытого прогрессивного еженедельника. Перера раскидывает на столе свежий помер нового издания.

— Утром произошла такая история, — рассказывает он. — У нас тираж десять тысяч. Так вот, рано утром на автофургончике приехал один довольно благообразный тип. «Немедленно дайте тысячу, две, три тысячи экземпляров! Читатели требуют. Я занимаюсь распространением». Тысяч у нас уже не было — отправили в продажу. Говорим: «Осталось пятьсот штук». — «Давайте пятьсот, что делать!» Погрузил в фургончик, отвез на соседний пустырь — вон туда — и развел костер. Не успели отстоять — сжег все пятьсот экземпляров. Теперь, как говорится, удвоим бдительность.

Большое впечатление произвело опубликованное в прогрессивной печати заявление одного из известных на Цейлоне журналистов, заместителя редактора газеты «Даваса» Хемы де Сильвы. Он выступил с письмом о том, что покидает свой пост, поскольку не может участвовать в кампании клеветы, вранья и бессовестных нападок. С ним вместе ушло еще несколько его коллег. В условиях капиталистической страны это акт выдающегося мужества. Хозяевам газетных объединений ничего не стоит сделать так, что эти честные журналисты уже никогда но получат работы в печати и будут обречены на нищенство.

В странах Южной и Юго-Восточной Азии широко распространены астрология, гадание и предсказание по небесным светилам, звездам. Гороскопы составляются по любому случаю — по поводу рождения человека, его свадьбы, постройки дома, покупки буйвола, какой-либо задумываемой аферы — чего угодно.

Ну и конечно же был составлен и опубликован гороскоп по поводу предстоящих новых выборов в парламент. Звезды указали на один из дней весны.

Итак, мы покидаем Цейлон, зная день новых выборов в парламент. Мы покидаем остров во второй раз, и снова в канун рождества, когда на улицах взрываются петарды, горят фейерверки, пахнет порохом. Год назад радовались одни — те, кто стоит за национальный прогресс, — а другие проклинали ограничения в импортной торговле. Этим вторым хотелось таких перемен, которые вот наконец-то начались. Сегодня сторонники прогресса нельзя сказать что пришли в уныние, — нет, они полны сил для продолжения борьбы; по все же каждый из них понимает и видит возникшие новые трудности и сложности. Открыто радуются зато противники новшеств, те, кто напрочно связан с иностранным капиталом. Но, думается, и им радоваться нечему. Какое бы на смену правительству госпожи Бандаранаике ни пришло новое правительство, оно уже не сможет открыто повести антинародную, антинациональную политику на острове: силы прогресса во много раз возросли сегодня против тех, что были несколько лет назад. А продолжать политику национального раскрепощения — значит неизбежно вступить в конфликт с империалистическим миром и, следовательно, быть так же неугодным тому жадному, жестокому миру, как неугодно было ему правительство госпожи Бандаранаике.