Всеволод Кочетов - Собрание сочинений в шести томах. Том 6

Из захваченных у немцев документов мы знаем теперь о специальном приказе Гитлера, которым «фюрер» требовал во что бы то ни стало взять Ленинград к 15 сентября. В приказе говорилось, что «от немедленного захвата Ленинграда зависит окончание военных действий». Наши радисты не раз принимали немецкие сообщения, скажем, такого типа: «Захват Ленинграда является вопросом нескольких дней».

У меня в блокноте выписаны некоторые места из дневника ефрейтора Генриха Майера, убитого на днях в районе Гатчины.

« 10 августа . Мы у близкой цели. Сегодня начали атаку Ленинграда. (Это было, видимо, где-то в районе Молосковиц. — В. К.)

13 августа . Наступление на Ленинград продолжается. Твердая уверенность, что Ленинград до воскресенья падет. Сопротивление русских полностью сломлено. Конец войны наступит через несколько дней.

18 августа . Русские сопротивляются. Потери велики. Но даже тяжелые потери не должны отвлекать от цели, которая близка. Еще одно усилие, может быть, некоторая передышка для подготовки — и Ленинград будет наш».

Еще одно усилие — и автора дневника убили. А Ленинград по-прежнему не их, а наш, как был, хотя где-то (может быть, в Красногвардейске или в Пушкине) сидит на чемоданах изготовившийся к въезду в Ленинград его «новый комендант», генерал СС, некий «герр» с выразительной фамилией Кнут, заблаговременно назначенный на эту должность гитлеровскими инстанциями. Пленные сообщают, что в немецких штабах уже приготовлены специально отпечатанные пропуска для проезда автомашин по улицам Ленинграда; что установлены якобы день и час победного парада гитлеровских войск на Дворцовой площади; что кто-то даже утвердил меню банкета в ресторане гостиницы «Астория», построенной до первой мировой войны немцами и соединявшейся в ту пору подземным ходом с угрюмым гранитным зданием немецкого посольства.

Товарищ из контрразведки показал нам листовку, отпечатанную в немецких походных типографиях и распространяемую пособниками гитлеровцев в городе: «Ленинград взят! Бои идут на его улицах… Большевистские войска отступают к Васильевскому острову…» Есть сообщения о том, что в районах области гитлеровские пропагандисты устраивают «народные веселья» по поводу «взятия доблестными немецкими войсками Ленинграда».

Так верим мы в прочность возводимых вокруг города и в городе оборонительных линий? Да, верим. Своими глазами на каждом шагу убеждались мы в том, как упорна была наша оборона даже на предыдущих рубежах борьбы за Ленинград. Сейчас она значительно прочнее, мощнее, насыщеннее огневыми средствами. С Пулковских высот по врагу бьют не только орудия частей и соединений фронта, по немалая доля и артиллерии Балтийского флота — и прямо с кораблей и сойдя для этого на сушу. Мы не видели, по один из наших товарищей рассказывает, что там, в районе Пулкова, ведет бой даже та историческая носовая шестидюймовка с «Авроры», которая ударила вдоль Невы 7 ноября 1917 года. Нет, Ленинград врагу не сдастся. Разве только если это уже будет мертвый город, без единого человека, способного двигаться и держать в руках оружие…

Есть надежды на то, что кольцо, которым нас окружили немцы, будет разорвано. Вчера, то есть 20 сентября, мы стали очевидцами продолжающегося и сегодня ожесточенного боя на берегах Невы, в районе Невской Дубровки.

История подготовки этой операции имеет примерно десятидневную давность; началась она уже в тот день, когда немцы с ходу попытались форсировать Неву, дабы прорваться на Карельский перешеек, соединиться там с финнами и тем окончательно замкнуть кольцо окружения. Но у немцев не получилось: их отбили от переправы части НКВД, курсанты пограничного училища и артиллеристы полковника Буданова.

Чтобы не дать противнику собраться с должными силами и сорвать новую попытку его рывка через Неву, командование фронта создало Невскую оперативную группу войск — НОГ. Поначалу тут были, как мы узнали, только моряки-балтийцы да пограничники. А вот появились и дивизии Красной Армии. Появились они для того, чтобы совместными усилиями самим ударить через реку на левый невский берег, захватить на нем плацдарм, двинуться в район Мги, очистить от врага Кировскую железную дорогу, которая вновь свяжет Ленинград посуху со всей страной.

Получив позавчера сведения о том, что на Неве «готовится шум», мы помчались по дороге за Всеволожскую.

Это только так говорится: мчались. Нас непрерывно останавливали патрули контрольно-пропускных пунктов. Сержанты и лейтенанты по нескольку долгих минут вчитывались в наши документы, вглядывались в наши лица, а начитавшись, насмотревшись, не раз порывались или повернуть нас обратно в Ленинград, или задержать «до выяснения подлинных намерений».

Так или иначе, мы все-таки добрались до невского берега, на котором во мраке шло передвижение войск, были проведены в один из блиндажей передового командного пункта Невской группы, где злой подполковник с мутными от усталости глазами по приказанию какого-то капитана первого ранга кое-что нам порассказал.

Отпив прямо из большого жестяного чайника, стоявшего посреди стола на полевых картах, он начал так:

— А чего вам объяснять? Идите на берег и смотрите сами, какое дельце нам предстоит. Нева-то здесь шириной больше полукилометра! А тот берег противник успел укрепить и насытить огневыми средствами. Вы смеетесь — переправиться в таких условиях и захватить плацдарм!

После этого он закурил, сплюнул на пол и как-то отмяк.

— Смотрите сюда, — сказал, составив чайник со стола и указывая по карте, на которой черно отпечаталось закопченное донце. — Что имеет немец? Он имеет высокий, крутой, обрывистый берег. Это его плюс. Он имеет отличный обзор реки сверху вниз, просматривает при этом и наш берег, низкий и довольно-таки открытый. Что это значит? Это значит, что у немца еще одни плюс и что нам будет чертовски трудно. Особенно если учесть, что и опыта форсирования водных рубежей у нас не то чтобы мало, а даже и вовсе нет. Я вас, братцы, не пугаю, я вам правду говорю. Что вам дороже: подсахаренная брехня или горькая правда? Ну, а в целом будем драться. Надо этого сукина сына гнать из-под Ленинграда. Просто удивляюсь, до чего дело дошло, докудова он допер. Вот как, — подполковник провел ребром ладони по горлу, — надобно нам прорваться на Синявино, на Мгу. Каковы наши планы? Ну, как же я вам буду выдавать такие секреты, за которые за ушко да на солнышко? Восемьдесят шестую дивизию знаете? Нет? А Четвертую ополченческую?

— Дзержинскую?

— Так точно. Дзержинскую. Она и есть сейчас Восемьдесят шестая. Боевая дивизия. Ну, имеем еще Сто пятнадцатую, кадровую. Я вам это говорю, потому что вы все равно узнаете от других, а про меня станете потом рассказывать: вот, дескать, барбос, темнил, темнил, крутил, крутил… Верно? Чего там! Сам знаю, что верно. Ну, конечно, еще и моряки. Морбригада, прошедшая огневое крещение под Котлами. Словом, найдите себе местечко где-нибудь в траншее и смотрите, как дело пойдет. Биноклей у вас нет? Жаль. Лишних и у нас не будет. А у стереотруб — у них положено старшему начальству пребывать. Да вас к ним на КП и не пустят.