Рустем Юнусов - То ли свет, то ли тьма

– Раз есть приказ, пусть приходят отрабатывать, только с иностранцами.

– С иностранцами так с иностранцами. Они ведь мне сказали, что вы вообще не допускаете их к отработке.

– Кстати сказать, ведут они себя совсем не как студенты.

– Я с ними сейчас очередную воспитательную беседу проведу, – сказал заместитель декана и направился к студентам.

Но когда Борис Александрович разговаривал с Халиковым и Гатауллиным, было видно, что он разговаривает с ними, как со своими людьми.

Когда пришла группа иностранцев, Халиков с Гатауллиным сидели на занятии на задних местах, как два истукана, совершенно не понимая, о чем идет речь, но вести занятие не мешали, и никто из иностранцев на них не обращал внимания.

В конце цикла Халиков подходит ко мне и говорит:

– Мы все отработали, поставьте нам зачет.

– А знания?

– Это мы договоримся. – И Халиков вновь мне с гордостью сообщил, что его отец работает на очень престижном, нужном всем месте: заведует всеми кладбищами Казани и при желании «может с неба луну достать».

Кстати, при этом он в очередной раз солгал. Анна Валентиновна мне сказала, что они выяснили, кем же работает его отец на самом деле. Оказывается он «шишка», но вовсе в системе захоронений не первое лицо.

В конце нашей беседы я Халикову сказал:

– Зачет я вам не поставлю.

– Тогда мы вас обойдем, будем договариваться с заведующим кафедрой.

Когда Халиков ушел, горечь едкая и жгучая, как горечь полыни, заполнила мне душу, что-то неотвязчиво постылое, противно-тяжкое со всех сторон обступило меня, как осенняя, темная ночь, и я не знал, как отделаться от этой горечи. Плетью обуха не перешибешь. Я знал, что в этом году эти студенты окончат университет.

У нас на лечфаке всего одна принципиальная кафедра – кафедра инфекционных болезней. Заведующий кафедрой инфекционных болезней во всем нашему шефу – противоположность. Как-то он мне сказал: «Вы знаете, у нас была одна проблемная, но блатная студентка. Так деканат, чтобы протащить ее через нашу кафедру, уговорил преподавателя кафедры акушерства и гинекологии выдать ей справку о том, что она беременная, что волноваться ей вредно, а то будет выкидыш, и рекомендовал нам принимать у нее экзамен на дому. В подобных случаях мы ведь, принимая экзамен, делаем снисхождение. Скажу более того, наша кафедра у руководства университета отнюдь не на хорошем счету, хотя и научная работа и другие показатели у нас на уровне. Как мы ни сопротивляемся, но с третьего, четвертого раза через нас двоечников продавливают».

На госэкзаменах оценка по инфекционным болезням у студентов, как правило, всегда на балл, а то и два ниже, не потому, что студенты хуже знают инфекционные болезни, а потому, что преподаватели с кафедры инфекционных болезней более объективно экзаменуют. Конечно же, многим это не нравится.

С марта месяца, а то и раньше, на выпускающих кафедрах – госпитальной терапии, хирургии и акушерства с гинекологией – студенты проходят аттестацию. Тот из студентов, кто аттестацию не прошел, не должен допускаться до государственных экзаменов.

Больше всех об аттестации студентов на ученом совете лечебного факультета говорит заместитель декана Борис Александрович и при этом хвастается:

– У нас на кафедре хирургии, – будучи доцентом этой кафедры, являя собою вид неподкупности и принципиальности, произносит он, – созданы три бригады преподавателей, которые, устно задавая вопросы по всей хирургии, как сквозь сито, процеживают студентов. При этом некоторые студенты со второго, а то и с третьего захода аттестацию сдать не могут, но с каждым разом подтягиваются. А вот на кафедре госпитальной терапии ничего этого нет.

Наш шеф, как правило, не посещает заседания ученого совета лечфака – представляется слишком занятым, но то, что на нем происходит, ему доносят, и он, в ответ на это на кафедральном заседании говорит:

– У Бориса Александровича хорошо подвешен язык, только вот я за многие годы не припомню, чтобы кафедра хирургии, да и акушерства хоть бы одного двоечника подала на отчисление, создают только этой аттестацией видимость работы. Лично у меня нет времени заниматься пустым делом. Наш деканат всех двоечников не мытьем, так катанием, если не в этом году, то на следующий год на госэкзамены все равно протолкнет. Но аттестацию, чтобы про нас не было разговоров, мы проведем. Пожалуйста, Анна Валентиновна, вам, как учебному ассистенту, карты в руки, что вы скажите по этому вопросу?

Анна Валентиновна уже давно продумала, как проводить аттестацию на нашей кафедре. Она тяжело вздыхает – учебное ассистентство ей давно поперек горла – и говорит:

– Давайте дадим каждому преподавателю по группе. Пусть преподаватели в прикрепленных группах проведут аттестацию студентов.

– Как? – спрашивает Саяр Файзыллович.

– Как вам удобнее. Можно просто поспрашивать или раздать студентам по ситуационной задачке, а те студенты, у кого два и более не сданных зачета, будут сдавать аттестацию комиссии.

Конечно же, преподаватели, получая на аттестацию группу, не утруждают себя. Ведь это лишняя неоплачиваемая работа. К примеру, приходит на аттестацию к Саяру Файзылловичу группа. Он студентов заводит в учебную комнату, раздает каждому студенту по задачке и на час уходит. За это время студенты не только успевают коллективно решить не трудные задачки, которые повторяются из года в год, но и поговорить на различные темы. Придет Саяр Файзыллович к студентам через час, соберет задачки и, надо полагать, даже их не проверяет. Для большинства наших студентов Саяр Файзыллович «хороший старичок».

Если раньше, как только ввели аттестацию, у нас на кафедре создавалась комиссия, и в ней даже участвовал шеф, и мы вызывали на ковер должников, то в последние годы аттестация студентов стала пустой формальностью, а шеф от учебного процесса совсем отстранился. А вот подковерная возня процветает.

Подходит ко мне перед аттестацией новоиспеченная под руководством нашего шефа доктор наук – эндокринолог Фаина Гениатовна, мнется, но говорит:

– Не знаю уж, как вы к этому отнесетесь, но у меня к вам просьба.

– Смотря какая.

– У нас студент есть такой, Гатауллин. Вы, наверное, его не знаете.

– Очень хорошо знаю. Он словно тень ходит за Халиковым. В прошлом году и в этом я не услышал от него на занятиях ни одного слова. Его фамилия у всех на слуху.

По лицу Фаины Гениатовны пробегает тень. Она с недоверием, даже враждебно смотрит на меня и думает: излагать или не излагать ей просьбу. Наконец решается:

– Видите ли, – неуверенно говорит она, – родители у него простые учителя, уже на пенсии, перебиваются с хлеба на воду. А сын у них один. Одна, можно сказать, осталась у них в жизни опора.