Рамазан Абдулатипов - Власть и совесть. Политики, люди и народы в лабиринтах смутного времени

Сегодня я отчетливо сознаю, что мои разочарования в политике связаны с определенной идеализацией этой сферы деятельности, ее атмосферы и отдельных личностей. Вряд ли стоит строго судить меня за это. Откуда мне, горцу, человеку, воспитанному в горских традициях открытости, верности данному слову, преданности друзьям, было знать, что в политике, особенно на самых верхних этажах власти, свои правила игры, весьма далекие от того, что принято называть простыми нормами нравственности и справедливости? Мог ли я думать в юные годы, что многие из тех, кто призывает с высоких трибун следовать заветам любви к ближнему, милосердия, терпимости, доброты, скромности, честности и порядочности, демократичности, ведут себя совсем иначе? Когда окажешься рядом с такими политиками, когда увидишь деяния их с близкого расстояния – неважно, это партийные лидеры или президенты, председатели парламентских комитетов и комиссий или министры, невооруженным глазом видишь, что деяния их зачастую подчинены только служению божеству, имя которому – Власть. И эти деяния затем выходят боком стране, народу.

Отнюдь не стремлюсь изображать из себя этакого народного обличителя, клеймящего испорченные, прогнившие «верхи». Я – часть страны, часть политики этой и признателен судьбе, что она дала мне возможность по приезде в Москву встретить и на той, «старой» Старой площади, и в Верховном Совете Российской Федерации, и сегодня в Совете Федерации множество совестливых, умных, порядочных людей. Одни из них стали мне добрыми друзьями и надежными союзниками в политических битвах. Они помогли мне вновь подняться на ноги после «расстрела». Мои помощники Галаев, Семенов, Волков, Колеснев. Мои специалисты – друзья Печенев, Ожиганов, Болтенкова и многие другие. Им спасибо. С иными мы находимся в разных лагерях, но это не мешает нам относиться друг к другу с доверием и уважением. В конечном счете это главное перевешивает все негативное. Даже в противнике, в оппоненте я ценю человека, человеческое достоинство.

Мой московский период жизни еще невелик по времени, зато насыщен событиями. Он вместил в себя печальный закат одной системы и хмурое утро другой, несомненные обретения и столь же несомненные потери, лишения, драмы. Для меня очевидно, что многих потерь можно было избежать, если бы в критические моменты наделенные властью лица оказывались на должной нравственной высоте и занимались политикой, а не политиканством. Где-то это, может быть, касается и меня. Кризис, переживаемый Россией, всем бывшим Союзом ССР, имеет не только социально-экономическую и политическую подоплеку, но и моральную, психологическую. Он густо замешан на отступничестве, слабоволии, аппаратных интригах, добровольных и вынужденных компромиссах, подчас граничащих с капитулянтством и предательством, с одной стороны, на фанатической одержимости, нетерпимости, «зацикленности» на разрушении всего и вся – с другой. В руководстве и обществе не было отработанной установки на реформы. Не были обозначены приоритеты реформ. Был лишь порыв. Это – первое.

Второй мой вывод касается проблем, которые составили цель и смысл моей жизни. Я имею в виду национальные отношения. Развал Союза ССР, высокая степень напряженности и кровопролитные конфликты на межэтнической почве – расплата не только за ошибки предыдущих десятилетий, но и за допущенные уже в ходе перестройки и после нее. Именно они позволили рвущимся к власти этнократическим группировкам превратить назревшие национальные проблемы в главную карту своих политических игр и успешно разыграть ее. Это кровавое пятно на совести не только тех, кто ушел в политическое небытие.

Строго говоря, настоящего противодействия этим рвавшимся к власти группировкам не было. Работая в ЦК КПСС, а затем в Верховном Совете России, я с неприятным удивлением обнаружил, насколько многие партийные, государственные деятели, в том числе и самого высокого ранга, оказались оторванными от реальных процессов в сфере межнациональных отношений, как плохо они знали, понимали, чувствовали истинное положение дел, настроения в союзных республиках, автономных образованиях. Похоже, они искренне уверовали в то, что национальный вопрос в СССР решен полностью и окончательно. И это одна из причин того, что трагические события в Нагорном Карабахе, Сумгаите, других регионах, возникновение мощных национальных движений в республиках явилось для руководства КПСС, Советского Союза полной неожиданностью. Оно так и не сумело своевременно выработать адекватную национальную политику, подлинно демократическую концепцию реформы национально-государственного устройства СССР. В этом, по моему убеждению, одна из основных причин развала Союза. Горбачев и в целом руководство страны хранили гробовое молчание по этому вопросу. Вплоть до алма-атинских событий. Да и то сочли их случайностью, решили обойтись постановлением, обвинив весь казахский народ в национализме.

Объективности ради надо сказать, что и в нынешних российских властных структурах демократическая и взвешенная политика по национальному вопросу с трудом пробивает себе дорогу. Федеративный договор, в котором я видел и вижу единственный в нынешних условиях шанс на сохранение единства и целостности России. Пришлось буквально отвоевывать, шаг за шагом преодолевая сопротивление как унитаристов, так и националистов-сепаратистов. Но параллельно и унитаристы и сепаратисты навязывают России синдром ее неизбежного развала. Почитайте газеты. Только сейчас многие успокоились.

Давайте же взглянем на ситуацию глазами очевидца и действующего лица многих важных политических событий нескольких последних лет; глазами ученого, ставящего целью беспристрастное осмысление фактов, явлений, процессов общественной жизни, поведения партий и социальных групп, политических, государственных деятелей; глазами представителя «малого» этноса, сравнительно недавнего выходца из провинции и относительного новичка в «коридорах власти».

Непосредственная причастность к описываемым событиям позволяет показать их как бы изнутри, на фоне не всегда видимых общественности столкновений различных интересов, позиций, характеров. А неизбежная при этом для очевидца и участника субъективность в какой-то мере «снимается» стремлением к научному анализу объективной логики исторических процессов.

У всех на памяти телетрансляция первого Съезда народных депутатов СССР. Это было захватывающее зрелище, вселявшее в людей надежду на скорое становление подлинной демократии. Более того, казалось, что это уже и есть демократия: свободные, без бумажек, острые речи, критика власти, не взирая на лица, возникновение фракций, образование оппозиции. Куда уж дальше. Прошло не так много лет, однако восприятие людьми парламента коренным образом изменилось. Да и демократия в целом заметно теряет свою былую привлекательность. Что же произошло?