Алексей Ракитин - Перевал Дятлова: загадка гибели свердловских туристов в феврале 1959 года и атомный шпионаж на советском Урале

Чтобы было понятно, как в те времена выглядела правильно оформленная автобиография, приведем фрагмент таковой, написанный собственноручно генералом А. А. Власовым, тем самым, что в годы войны перешел к фашистам и возглавил РОА. Автобиография была написана им в 1940 г., но упомянутые нами требования по полноте сообщаемых сведений оставались в силе еще многие десятилетия спустя. Вот интересующая нас выдержка: «С июля 1937 г. командовал 215-м стрелковым полком, с ноября 1937 г. командовал 133-м стрелковым полком до мая 1938 г., с мая 1938 г. — начальником 2-го отдела штаба Киевского особого военного округа до сентября 1938 г., с сентября 1938 г. назначен командиром 72-й стрелковой дивизии Киевского особого военного округа и был отправлен в правительственную командировку по заданию партии и правительства, каковую и закончил в декабре 1939 г. <���…> В РККА награжден медалью «XX лет РККА» № 012543. За правительственную командировку представлен к награде орденом СССР».

В этой выдержке обращает на себя внимание не только детальное перечисление всех перемещений по служебной лестнице, но и указание номера медали. Есть и упоминание о не полученном покуда ордене… В автобиографиях, подчеркнем, указывались даже номера почетных знаков, не являвшихся правительственными наградами в строгом смысле (правильнее было бы классифицировать их как «ведомственный юбилейный знак»).

Можно привести еще один любопытный пример скрупулезного отношения кадровых органов к наградам подотчетного контингента. Когда летом 1953 г. арестовали пресловутую «банду Берия», Прокуратура СССР затребовала на арестованных справки кадровых органов. В этих справках содержалась исчерпывающая информация о награждениях: название награды, номер, дата выхода приказа о присвоении. Вот маленькая выдержка из справки, выданной Управлением кадров МВД, скажем, на Богдана Захаровича Кобулова: «Награды: орден Трудового Красного Знамени Груз. ССР № 280/ 10.04. 31; знак «Почетный работник ВЧК-ГПУ(ХУ)» № 202/ 20. 12. 32; орден Ленина № 3587/ 22. 07. 37 <���…>». А теперь вопрос: как отдел кадров Минского института физкультуры мог вести учет наград того же самого Золотарева, если последний не представил необходимую информацию?

Ситуация выглядит несколько абсурдной. Глухое упоминание о четырех наградах, сделанное словно бы через силу. А ведь четыре боевых награды для старшего сержанта — это по меркам военного и послевоенного времени очень немало. Советская власть не разбрасывалась наградами для нижних чинов и к юбилеям их не вручала, особых иллюзий на сей счет питать не следует. Достаточно вспомнить сводные полки фронтов, проходившие по Красной площади во время Парада Победы в июне 1945 г. Среди шедших в их шеренгах старшин, сержантов и рядовых очень и очень многие имели по одной-две медали либо вообще были без наград. А ведь в сводные полки включались лучшие военнослужащие (конечно, был важен и рост не ниже 170 см, но этот критерий не был определяющим, ведь солдат с таким ростом были миллионы). А у Золотарева мы видим четыре боевые награды, полученные в военное время! Да это же герой!

Фотографии Парада Победы на Красной площади 24 июня 1945 г. Обратите внимание на то, как много военнослужащих рядового и сержантско-старшинского состава награждены одной-двумя медалями либо не имеют наград вообще. Процент неоднократно награжденных резко возрастал среди старшего офицерского состава, среди же младших чинов очень немногие получали четыре-пять медалей. Дело вовсе не в отсутствии мужества — просто смертность этой категории военнослужащих в условиях боевых действий в процентном отношении многократно превышала аналогичный показатель для старших офицеров.

Читая автобиографию Семена Алексеевича, можно подумать, что перед нами просто скромный человек, но в кадровом делопроизводстве нет понятия «скромный». Есть понятия «сокрытие сведений» и «умышленное сокрытие сведений» — именно такими категориями оперирует «кадровик». Совершенно очевидно, что Семен Золотарев не мог скрыть наличия четырех военных наград, поскольку по разным торжественным случаям был вынужден надевать их и демонстрировать общественности, но… но при этом он явно не желал акцентировать внимание на их обладании. Странно? Еще как, особенно если припомнить, что автобиография была им составлена в 1948 г., когда фронтовики были окружены всеобщей любовью и почтением.

Идем дальше. Семен Золотарев скромно упоминает о том, что был комсоргом батальона «13-го мотоинженерного и механизированного полка» (так дословно, но правильнее все же написать «13-й моторизованный понтонно-мостовой полк»). Опять же, пишет он об этом как-то между прочим, не приводя никаких дат (сразу поднимаем глаза выше и вчитываемся в то, как описывал свои назначения будущий изменник Родине А. А. Власов). Сейчас мало кто вспомнит, что комсорг батальона — это вообще-то большая должность в войсках. Во-первых, «освобожденная», а во-вторых, офицерская. Золотарев, однако, в годы войны офицером не был; он являлся старшим сержантом, т. е. был приписан к сержантско-старшинскому составу. Ладно, можно сделать поправку на боевые действия, убыль офицеров, которых постоянно не хватало, несмотря на ускоренные выпуски в училищах. Должность комсорга имела важную особенность, отличавшую ее от всех прочих офицерских должностей в звене «батальон — полк». А именно: комсорг был первым помощником особиста; выражаясь иначе, это была низовая опора военной контрразведки, источник всяческих сведений о настроениях как солдатской массы в целом, так и отдельных военнослужащих. Еще одно интересное следствие работы в этой должности — она требовала доброжелательного отношения к подчиненным и умения идти на контакт.

На некоторых форумах, посвященных трагедии группы Игоря Дятлова, всерьез обсуждались предположения о возможном конфликте между Золотаревым и другими членами группы, например Дятловым илиТибо-Бриньолем. Мол, мужлан, годящийся в отцы интеллигентным туристам, пытался подмять под себя молодых ребят, «строил» их, скандалил, приставал к девушкам. Родились даже очень странные гипотезы о связывании Золотарева в палатке (да-да, именно Золотарева!), основанные на удивительных по своей эфемерности умопостроениях. Предположение о конфликтности Семена следует признать совершенно оторванным от земных (а точнее советских) реалий. Можно не сомневаться, что человек, бывший комсоргом на фронте, умел находить общий язык с самыми разными людьми — этому искусству его научила сама жизнь. Комсорги поднимали свои подразделения в атаки — и это не пафосное преувеличение, это правда, которую подтверждают все воевавшие ветераны. У комсорга не было шансов отсидеться в блиндаже — он вставал под пули первым, увлекал подчиненных личным примером. Если комсорг был «идиот по жизни» и горлопан, то его после первого же боя находили с пулей в спине, — и это не преувеличение, так действительно бывало, сохранились подобного рода военные предания, не отмахнуться от них. Поэтому политруки и комсорги, пережившие Великую Отечественную войну в боевых порядках рот и батальонов, были отличными товарищами, справедливыми руководителями и настоящими мужчинами. В этом можно быть уверенным. Лучшая характеристика Золотареву как человеку и гражданину — его воинский путь и должность комсорга сначала роты, а потом батальона на фронте.