Александр Аглаев - Предпочитаю травоядных

— А как вы переводили, близко к тексту или позволяли себе вольности?

— Сначала скрупулезно, затем сообразил, что я в итоге англизирую русский текст. И дал себе больше воли. Кстати, обратил внимание, что последний переведенный роман у меня по сравнению с английским текстом ужался на одну пятую. Очень странно, но переводы всегда оказывались короче оригинала. Считается, что английский язык экономнее русского. По-моему, чепуха.

— Давайте спустимся теперь на землю. Почему вы выбрали местом жительства дачу в пойме?

— Я долго не мог научиться работать на даче. Теперь это мое основное рабочее место. Просыпаешься с рассветом (летом — часов в пять) и начинаешь кропать. Для меня это идеальные условия. Ни единого человеческого голоса, ни одного динамика… Только лягушки в пруду, кукушки, иволги, вороны. Лишь бы не звучало ничего осмысленного (якобы осмысленного!), а все остальное способствует.

— Как вы находите сюжеты?

— В повседневности, естественно. У меня на эту тему получился очень интересный разговор с Владиком Ковалем [1] Волгоградский художник Владислав Эдуардович Коваль, живописец, книжный график, портретист, автор почтовых миниатюр и геральдических знаков. В 1980-х гг. написал портрет Л. и Е. Лукиных, помещенный на обложку первого сборника их рассказов «Когда отступают ангелы» ( прим. оцифровщицы ). . Он однажды признался, что, когда обдумывает картину, отпускает волосы, а когда принимается писать, стрижется накоротко. Сам я слишком разболтан, чтобы повторить его опыт, но в чем-то он прав. Просто участвуй в жизни — и сюжет возникнет сам собой. Но когда ты начинаешь над ним работать, то тут все отсекай и занимайся только им. Все это, правда, только в идеале. На самом деле получается как попало.

— В одном из интервью вы процитировали: «Если раньше мы были обществом баранов, то теперь мы общество волков». Что-нибудь изменилось?

— Это было, скорее всего, в девяностые. Сейчас нравы несколько смягчились, но только несколько. Я действительно предпочитаю травоядных, хотя хищника считаются более романтичными тварями.

— Как вы относитесь к экранизации ваших произведений? Лукьяненко, к примеру, весьма кинематографический автор, а у вас, кроме короткометражки по рассказу «Отдай мою посадочную ногу», ничего и нет.

— Боюсь, что ничего и не будет. И вот по какой причине: у меня ставка не на сюжет, не на событие, а на язык. Как перенести мой текст на экран, я плохо себе представляю. А короткометражка… Ужасно жаль, что кинематографисты перенесли действие из Заволжья в Подмосковье. Исчез местный колорит, который нам с Белкой так нравился. У нас-то действие развивалось в поселке Хитром на Бакалде.

— Вы как-то сказали, что жанр фантастики необходимо расширить. Зачем, вам стало его мало?

— Я так говорил? Не помню… Фантастику я изучал в начале девяностых, когда читал ее на английском. Мне было интересно, как они (зарубежные авторы) все это выстраивают. Я даже вычертил схемы, как делается боевая, допустим, фантастика. Но ни разу не смог этой схемой воспользоваться. Мне становилось предельно скучно. Я знаю, что зло должно быть монолитным и черным, что силы добра должны быть разрозненными и все время друг с другом грызться, перед основным поединком добра и зла какая-то сила добра должна дезертировать или переметнуться на сторону зла, но в ключевой момент вернуться… Чтобы это выяснить, понадобилось просто посмотреть «Звездные войны» и прочитать «Хоббита» Толкина. Вроде и обстановка разная, и персонажи разные, а ходы-то одинаковые. Сам я схемами не пользуюсь — предоставляю героям самим добраться до финала.

— То есть вы не знаете, что будет в конце?

— Нет, то, что в конце будет, я знаю, но мне совершенно не ясно, как герои до него доберутся. Кстати, «Катали мы ваше солнце» именно так и писалось. Мало того, самое интересное происходит, когда герои начинают преподносить сюрпризы. У меня под землю должен был попасть Кудыка, а наверху остаться Докука. Ничего подобного! Они взяли и поменялись местами. Я этого не хотел и пытался растащить — не выходит! То есть начинается какая-то мистика — герои начинают себя вести самостоятельно, и бороться с ними очень трудно. А что отмочила Шалава Непутятична, также оказавшись под землей? Я вообще считал ее эпизодическим, проходным персонажем, а она поволокла на себе все действие! Но это уже такой разговор про подробности литкухни начинается, он надолго может затянуться…

— Ну тогда скажите, сколько вам нужно времени, чтобы написать произведение от замысла до сдачи в типографию?

— В последнее время в связи с крохотностью моих вещей у меня выходят сборники, ничего большого не было давно. И меня это, честно говоря, сильно беспокоит. Очень бы хотелось написать что-нибудь подлиннее, чтобы с начала до конца это была одна книжка, но вот, к сожалению, не выходит. То ли сил меньше стало, все-таки на роман или на большую повесть нужно длинное дыхание, а я изначально спринтер. Однако надежды не теряю, надеюсь, что-нибудь крупное еще получится.

— И вопрос напоследок, кто первым оценивает ваши рукописи?

— Первая читательница, разумеется, жена. Надя. Но ей веры нет, поскольку она меня любит и все хвалит. Тем не менее это очень важно, поскольку чувство собственной бездарности для меня рабочее состояние. До бесконечности переделываю, перешлифовываю один и тот же абзац, и кто-то должен меня остановить…

Волгоградский художник Владислав Эдуардович Коваль, живописец, книжный график, портретист, автор почтовых миниатюр и геральдических знаков. В 1980-х гг. написал портрет Л. и Е. Лукиных, помещенный на обложку первого сборника их рассказов «Когда отступают ангелы» ( прим. оцифровщицы ).