Эдуард Филатьев - Бомба для дядюшки Джо

Меня тогда просто поразило, что такая идея может быть у человека. Потому что я тогда считал, что хоть и ядерная война, но после неё должно человечество оставаться. А вот после такого рода вещей оно не должно было оставаться».

Кстати, у челябинцев было в тот момент совсем другое увлечение — миниатюризация атомного оружия. Лев Феоктистов писал: «К.И. Щёлкин был горячим сторонником малых зарядов. Он говорил: — Разве для большого города, как Москва, недостаточно 20 или 50 килотонн, чтобы деморализовать население, подавить связь, управление ?».

Наступил 1958 год. Работы по оружейной ядерной тематике и по мирному атому продолжались в том же стремительном темпе. А тут ещё, по словам Владимира Комелькова:

«В начале 1958 года началась подготовка к международной конференции в Женеве по мирному использованию атомной энергии, проходившей при активном участии Игоря Васильевича ».

12 марта, выступая на партсобрании Института атомной энергии, Курчатов сказал, сославшись на достижения английских физиков, возглавляемых Нобелевским лауреатом Джоном Кокрофтом:

«На Парижской конференции, которая была в сентябре 1957 года, Кокрофт доложил, что они получили пять миллионов градусов за время порядка тысячной доли секунды. Нам стало ясно, что нужно нашу работу всемерно усилить…

За два месяца нам удалось удвоить число инженеров и научных работников, которые занимались управляемым термоядерными реакциями. Мы будем за счёт нашего института и дальше заниматься усилением, но это не должно никак повредить другим работам по атомной энергетике…

2 января этого года мы были приняты товарищем Хрущёвым, Я заявил, что наш институт, учитывая огромную политическую важность задачи, постарается работать так, как не работал даже для создания атомной промышленности в нашей стране и создания первой атомной бомбы…

Я думаю, что мы добьёмся успеха».

16 марта «Правда» опубликовала статью Курчатова, которая называлась «Во имя великой цели». В ней, в частности, говорилось:

« Нам выпало счастье жить в замечательное время и своим трудом под руководством великой Коммунистической партии, её ленинского Центрального Комитета участвовать в исторических свершениях. Единая многонациональная семья народов Советского Союза в братском содружестве с великим Китаем и другими социалистическими странами, при активной поддержке и сочувствии всего прогрессивного человечества утверждает на Земле новый общественный строй. Этот общественный строй предначертан великими мыслителями марксизма-ленинизма.

Ничто и никто не может остановить всё ускоряющееся движение человечества к коммунизму, когда каждый советский человек будет действительным хозяином своей судьбы, когда всё человеческое общество будет жить в изобилии, без угнетённых и угнетателей, без войн и тревог, и когда гигантский размах науки даст в руки людей такие средства, о которых мы не можем да. же мечтать сейчас, в период раскрывшихся великих достижений…

Программа великих работ, намеченная ХХ съездом КПСС, последующими решениями Пленумов ЦК КПСС, встретила единодушное одобрение всего нашего народа Все эти решения отвечают чаяниям народа и исходят из его нужд и стремлений.

Вот почему мы все так любим Коммунистическую партию — мудрого руководителя нашего народа. Вот почему так тверда и незыблема Советская властъ, выпестованная великим Лениным и прошедшая нелёгкий путь, преодолевшая все трудности и вышедшая на дорогу, с которой уже зримы блистательные вершины коммунизма ».

31 марта 1958 года, выступая на совместном заседании Совета Союза и Совета Национальностей Верховного Совета СССР, Курчатов, не колеблясь, назвал то, создавали атомщиками, «атомным мечом»:

«Товарищи депутаты! Я выступаю на этой сессии от имени советских учёных, в том числе и от учёных, занимающихся вопросами атомной энергии…

Советский народ вооружил свою армию всеми необходимыми видами атомных и термоядерных зарядов. Всякий, кто осмелится поднять атомный меч против него, от атомного меча и погибнет.

Но нестерпима мысль, что может начаться атомная и водородная война.

Я должен доложить Верховному Совету, что испытания атомного и водородного оружия, помимо того, что они держат мир в постоянной тревоге как предвестник возможных грядущих атомных войн, приносят, а в дальнейшем в ещё большей степени будут приносить вред здоровью людей. Расчёты показывают, что если и впредь испытания атомного оружия будут продолжаться в том же темпе, как сейчас, то вследствие выпадения на поверхность Земли образующихся при взрыве и распространяющихся по всему земному шару радиоактивных изотопов стронция, цезия и углерода в будущем в каждом поколении будет поражено наследственными заболеваниями несколько миллионов человек…

Товарищи депутаты! Я, как и все советские учёные, горячо поддерживаю внесённое Советским правительством на утверждение Верховного Совета предложение об одностороннем прекращении Советским Союзом испытаний всех видов атомного и водородного оружия. Я горжусь этой благородной инициативой нашего правительства».

Такие торжественные слова звучали из уст академика Курчатова, когда он бывал абсолютно серьёзен. Но те, кто хорошо знал характер Игоря Васильевича, даже в такие минуты ждали от него неожиданных забавных каверз.

К примеру, в сентябре 1958 года в Женеве намечалось провести Вторую Международную конференцию по мирному использованию атомной энергии. Фамилия одного из молодых физиков, собиравшегося поехать за рубеж, звучала, если перевести её на русский язык, довольно, скажем так, неожиданно. Курчатов тут же этим воспользовался. В пересказе Виталия Шафранова это происходило так:

« В другой раз перед домом на скамейке он вызывает начальника отдела кадров Полякова по поводу зарубежной командировки своего сотрудника и спрашивает весело:

— Ну, как, оформляете в загранкомандировку Высокогорова?

Полковник Поляков, видимо, не любивший шуток, говорит мрачноватым тоном:

— Какого Высокогорова? У нас такого сотрудника нет.

— А как же? Гохберг! — отвечает Игорь Васильевич, становясь серьёзным. Чувствовалось, что такой слегка шутливой манерой разговора он как-то взбадривал собеседника, выводя его из рутинной повседневности ».

Свидетельство Владимира Комелькова:

«Шутил иногда озорно, но всегда без чувства превосходства, независимо от того, кто перед ним — академик или солдат. И если ему отвечали в тон, да ещё со знанием дела, он был прямо-таки счастлив. Он не читал морали, но требовал о людей ответственного отношения к делу, к своим словам. Именно совокупность требовательности с деловой организованностью и научной компетентностью и являются характерными для Курчатова ».