Сэр Роберт Оуэн - Литвиненко. Расследование

9.162Также было высказано предположение, что успешная предпринимательская деятельность Лугового в годы, предшествующие 2006-му, была крайне подозрительна, учитывая его судимость и предыдущие связи с Березовским, учитывая, что большинство бизнес-интересов Лугового лежали близко к сфере обеспечения безопасности. Это был период, когда Луговой расширял сферу своего бизнеса в России и ездил в Лондон с тем, чтобы наладить здесь деловые отношения, в том числе и с Литвиненко.

9.163На самом же деле, не являлась ли кажущаяся опала Лугового лишь видимостью, призванной прикрыть реальную поддержку, которую российские власти ему оказывали? Не поручили ли Луговому его кураторы из ФСБ специально поставить себя в такое положение, которое поможет завоевать доверие Березовского и Литвиненко?

9.164Очевидно, что Литвиненко недолго оплакивали в России, по крайней мере те, кто связан с государственными органами. Ведущие политики произносили речи, обличавшие Литвиненко и даже намекавшие, что он заслужил свою судьбу (некоторые из этих речей я упоминал выше, в главе 2 части 4). Утверждали, что британская и германская полиция при расследовании смерти Литвиненко не встретили полного сотрудничества со стороны российских коллег. Российское государство ответило отказом на запрос британского правительства о выдаче Лугового и Ковтуна для предъявления им уголовного обвинения. Лугового в России сделали знаменитостью. Он стал депутатом Госдумы, а во время настоящего дознания президент Путин наградил его медалью.

9.165Нас интересует вопрос о том, можно ли рассматривать какие-то из этих обстоятельств как свидетельство вовлеченности российского государства в убийство Литвиненко.

9. 166В части 6 я упоминал два случая, когда британской и германской полиции не позволили обследовать российские самолеты, которыми они заинтересовались при проведении расследования.

9.167Один из этих самолетов — тот, на котором Луговой и Ковтун летели из Москвы в Лондон 16 ноября 2006 года (EI-DDK авиакомпании «Трансаэро», см. выше в параграфе 6.69). Другой — самолет «Аэрофлота», на котором Ковтун летел из Москвы в Гамбург 28 октября 2006 ода (см. параграф 6.199 выше).

9.168Я не думаю, что можно с уверенностью делать какие-либо выводы о чьей-либо причастности к смерти Литвиненко на основании этих двух инцидентов. Имеющихся свидетельств недостаточно даже для полной ясности в вопросе о том, что же произошло. Более того, эти два самолета эксплуатировались двумя независящими друг от друга авиакомпаниями. Даже если предположить, что самолеты были намеренно сняты с маршрутов, чтобы из нельзя было обследовать, нет свидетельств, на основании которых я мог бы с уверенностью решить, было ли это сделано авиакомпаниями по своей воле, чтобы избежать задержек рейсов и нарушений расписания, или же на этом настояло российское государство, возможно, по более зловещим причинам.

9.169В декабре 2006 года офицеры Столичной полиции Лондона, расследовавшие смерть Литвиненко, совершили формальный визит в Москву, чтобы опросить свидетелей. Я слышал свидетельства двух офицеров, участвовавших в поездке в Москву, — Тарпи и Слейтера.

9.170Оба полицейских свидетельствовали о том, что поездка в Москву прошла не гладко. Они описали большое количество инцидентов, произошедших во время их пребывания в Москве, которые они восприняли по меньшей мере как демонстративное создание препятствий со стороны российских коллег. К примеру, британским полицейским сказали, что только один из них, а не два, может участвовать в опросах свидетелей, что списки вопросов должны быть предоставлены заранее и что им нельзя делать свои отдельные записи разговоров. Был даже случай, когда российские чиновники, ехавшие в автомобиле к месту проведения разговора со свидетелем, зная, что британские полицейские следуют в машине за ними, ехали на большой скорости, совершая много резких маневров, явно пытаясь сделать так, чтобы британская команда от них отстала.

9.171В дальнейшем особые трудности были созданы при беседах с двумя ключевыми свидетелями — Ковтуном и Луговым. Встречи в последний момент отменяли и на скорую руку переназначали, а когда они все-таки состоялись, их провели в спешке, с ограниченной возможностью для единственного британского полицейского задавать вопросы. Британской команде объявили, что оба свидетеля проходят лечение от лучевой болезни, но во время разговора они не выглядели больными. Наконец, когда аудиозаписи разговоров, врученные британским полицейским в Москве, проверили в Лондоне, оказалось, что записи беседы с Луговым нет. О том, что записи этого разговора не будет, российские власти не предупреждали.

9.172В заключительном слове Хоруэлл, адвокат, представляющий интересы полиции, сделал такое заявление об этих событиях:

«Зачем создавать препятствия, если нечего прятать? Отсутствие полного сотрудничества в Москве при разговорах с Луговым и Ковтуном, глупая мелочная обструкция, с которой столкнулись полицейские, отправившиеся опросить их. Непредоставление российской стороной аудиозаписи разговора с Луговым, пожалуй, говорит само за себя. Мотивация очевидна. Россияне хотели контролировать эти беседы, и они восстановили контроль спустя несколько дней. Такая реакция вряд ли говорит о заинтересованности в правде и справедливости».

9.173Мое мнение об этих событиях и выводы, которые я могу из них сделать, следующие:

9.174Во-первых, совершенно очевидно, что британские следователи не получили в Москве сотрудничества на том уровне, на который они рассчитывали, и что все действия по расследованию, которые они предпринимали во время пребывания там, были проведены не в такой полной мере, в какой могли бы в ином случае. Для меня ясно, что этот вопрос даже сейчас, через несколько лет после событий, остается болезненным для тех, кто причастен к этому.

9.175Во-вторых, нет прямого свидетельства, объясняющего поведение российских чиновников. Я надеялся, что один из российских следователей даст показания и в этом случае можно будет попытаться найти объяснение, но этого не произошло. Впрочем, мне хорошо известно, что процедуры, определяющие международное сотрудничество между полицейскими силами, сложны и вполне могут вызывать недоразумения. Есть некоторое число возможных объяснений — хороших, плохи и индифферентных — того, что британская полиция расценила как обструкцию со стороны российских чиновников. В отсутствие какихлибо объяснений с российской стороны я не считаю, что возможно выносить какие-то определенные выводы. По моему мнению, будет определенно неправильно делать вывод, что российские чиновники намеренно пытались помешать британскому расследованию.